Мистер Октябрь (ЛП) [Николь С. Гудин] (fb2) читать онлайн

Николь С. Гудин Мистер Октябрь

ГЛАВА 1

Мэйсон

— Ты вообще меня слушаешь, Мэйсон?

Я улавливаю свое имя в конце предложения и лениво поворачиваю голову в сторону Энджи, моей пиарщицы.

Ей действительно нужно потрахаться; эта женщина вечно из-за чего-то ноет.

— Ну? — требует она, когда наши взгляды встречаются.

Я пожимаю плечами. Не знаю, о чем она, черт возьми, говорит. Да и мне, в общем-то, все равно.

— Он даже не слушает меня, — шипит она, переключая свое внимание на Чака, моего менеджера. — Я не знаю, как ты продержался с ним так долго.

Я зеваю. Снова едва скрываемая угроза увольнения.

Я размышляю над тем, не сказать ли ей, чтобы она просто ушла, но тогда мне бы пришлось нанимать кого-то другого, а это слишком проблематично.

Чак бросает на меня взгляд, который говорит о том, что ему нужно, чтобы я помог ему выпутаться.

Если бы это был кто-то другой, я бы, наверное, проигнорировал его, но я неравнодушен к Чаку. Он единственный человек в этом здании, который все еще видит во мне человека, а не просто того, на ком можно срубить кучу бабла.

— Я слушаю, — растягивая слова произношу я. — Говори.

Она хмурится на меня, поправляет свою и без того идеально уложенную папку и начинает говорить.

— Нам нужно разобраться с твоим имиджем, посещение реабилитационного центра сильно ударило по твоим продажам.

Я вмешиваюсь:

— Не думаю, что проблема была в реабилитации.

Она щелкает языком. Ничто не может так быстро взбесить пиарщицу, как упоминание о ситуациях, которые портят имидж, и, черт возьми, на моем счету имеется несколько таких.

— Тем не менее, — жестко отвечает она, — твои продажи упали, а репутация пошла псу под хвост.

Я фыркаю с горьким смешком. Псу под хвост. Она говорит так, будто чертовски старая, хотя я сомневаюсь, что она старше меня больше, чем на десять лет. Я спал с женщинами старше нее.

— Я мудак года, понимаю. Что ты хочешь, чтобы я с этим сделал?

— Приведи себя в порядок, — тут же отвечает она.

Я приподнимаю бровь и смотрю на нее.

— Я думал, что именно этим я и занимался в реабилитационном центре.

Ее взгляд смягчается, но лишь немного. Знаю, что в глубине души она чертовски благодарна мне за то, что я бросил пить, но за последние два года я превратил ее жизнь в ад, и, по моим подсчетам, состарил ее как минимум лет на десять; потребуется нечто большее, чем тридцатидневная программа, чтобы добиться ее расположения.

— Боюсь, для этого потребуется немного больше усилий, чем то, что ты уже сделал.

Я провожу рукой по лицу. Конечно, потребуется. Ничего никогда не бывает достаточно — всегда нужно больше.

— О чем ты думаешь?

Я не уверен, что мне есть до этого дело, но никоим образом не даю ей понять, что собираюсь воплотить в жизнь хоть что-то из того, что она сказала, я просто хочу выбраться отсюда, чтобы, наконец, закурить. Это единственная вредная привычка, которую мне разрешили оставить.

— Мы собираемся снова начать приглашать тебя на публичные выступления... мероприятия, красные дорожки и тому подобное. Нам нужно, чтобы СМИ и твои коллеги увидели, что Мэйсон Леннокс — трезвый.

— Как скажешь. — Я машу ей рукой. — Это все?

Она качает головой.

— Нет. Мы с Чаком считаем, что для тебя будет весьма полезно, если в твоей публичной и личной жизни появится женщина.

Я самодовольно ей улыбаюсь.

— С чего ты взяла, что в моей жизни нет женщин?

— Женщина! — огрызается она. — В единственном числе. Подруга, а не куча шлюх, прыгающих из постели в постель.

Мой рот подергивается от смеха. Я никогда не слышал, чтобы она произносила слово «шлюхи».

— Я не завожу подружек.

Она смотрит на Чака, прося о помощи, и он наклоняется вперед, опираясь локтями на колени, и буравит меня взглядом.

— Слушай, я буду с тобой откровенен, парень, лейбл все еще хочет тебя уволить.

Вот дерьмо.

Мое выражение лица остается прежним — неподвижным и непроницаемым, но он кивает, зная, что я понимаю, насколько это серьезно.

Я думал, что реабилитация их успокоит, но, видимо, ошибался.

— Либо ты приводишь себя в порядок, либо уходишь.

— Когда мы упомянули, что ты остепенился с хорошей девушкой, это, похоже, действительно произвело на них эффект, — вклинивается Энджи.

Я стону.

— Ты уже сказал им, что у меня есть цыпочка.

Я в полной заднице. Они наебали меня. Загнали меня в угол и знают это.

У меня нет подружек, и я не собираюсь заводить их сейчас, поэтому, если я хочу сохранить свою карьеру, похоже, мне придется притворяться.

Чак бросает на нее взгляд, а затем снова поворачивается ко мне, он думает о том же, о чем и я.

— Мы можем нанять профессионала — эскортницу или что-то в этом роде, продержать ее несколько месяцев, может быть, даже год, и платить ей достаточно хорошо, чтобы она никому не проронила ни слова, — предлагает он.

— А что будет, если один из ее предыдущих клиентов узнает ее? Придаст огласке? Это может быть хуже, чем нажраться в хлам и блевануть на красной дорожке.

Он гримасничает.

Он прав, хуже, наверное, не будет, но все равно.

— Мы наймем кого-нибудь из другого города, черт, из другой страны, если понадобится.

— Так, остановись, — говорю я ему. — Дай мне подумать хоть одну чертову минуту.

Мой взгляд начинает блуждать по огромным стеклянным стенам и офисам, окружающим нас.

Им реально удается проделать отличную работу, чтобы заставить меня чувствовать себя как в клетке; люди из моего лейбла буквально окружают нас.

Продюсеры, ассистенты, секретари, стажеры... все здесь, и, вероятно, все они тоже меня осуждают.

Не то, чтобы мне было не насрать. Пока я могу заниматься музыкой, мне плевать на все это.

Я задерживаю взгляд на девушке с длинными каштановыми волосами; она приносит кофе какому-то придурку из студии звукозаписи.

Он отмахивается от нее, когда она ставит перед ним чашку, и я не пропускаю выражение «пошел ты», написанное на ее лице. И уж точно не пропускаю, когда она поднимает средний палец ему в затылок, прежде чем броситься прочь, покачивая своей красивой попкой.

— Если я собираюсь это сделать, то хочу сам выбрать девушку, — предлагаю я сделку.

— В пределах разумного, — отвечает Энджи. — Она не должна выглядеть так, будто ты нашел ее на углу улицы.

— Мы сделаем это по-моему, — говорю я, игнорируя ее оскорбление моего вкуса в отношении женщин.

— Посмотрим.

Это лучшее, чего я могу добиться от этой злобной стервы.

Я медленно киваю головой, раздумывая над этим. Я умею притворяться. И могу притвориться на несколько месяцев, чтобы спасти свою карьеру — единственную вещь, которая меня все еще волнует.

— Хорошо, — отвечаю я, не сводя глаз с брюнетки. — Я сделаю это.

— Отлично. Я начну составлять список возможных кандидаток, — говорит Энджи, ее голос, в котором слышится облегчение, доносится до меня сверху, когда она поднимается на ноги. Всегда такая деловая.

— Нет необходимости, — говорю я, поворачиваясь к ним лицом.

Чак хмурится, а брови Энджи сходятся вместе.

— Но ты же сказал...

— Я сказал, что сам выберу девушку.

— Хорошо... — отвечает Энджи, все еще сбитая с толку. — Что же… тогда где она?

Я поворачиваюсь через плечо и указываю на безобидную на вид брюнетку, которой, кажется не занимать дерзости.

— Вон там. Я хочу ее.

ГЛАВА 2

Билли

— Билли, мисс Стил хочет видеть тебя в конференц-зале.

— Кто хочет? — в панике отвечаю я.

Я сделала все возможное, чтобы запомнить имена и лица всех людей, работающих в этом здании, но не могу вспомнить никого по имени — мисс Стил.

Кристина смотрит на меня как на идиотку.

— Вон та блондинка с Мэйсоном Ленноксом. — Она кивает головой в сторону комнаты со стеклянными стенами в центре этого этажа.

Я медленно сглатываю.

— Она хочет, чтобы я вошла в одну комнату с Мэйсоном Ленноксом?

Она лопает пузырь жвачки и шумно жует ее — возможно, это ее самая раздражающая черта.

— Ага. Конечно.

Я нервно заламываю руки.

— Они хотят кофе?

— Откуда мне знать это, черт возьми, я просто передаю сообщение.

— Думаешь, мне стоит захватить кофе?

— Просто иди в комнату! Господи, тебе нужно расслабиться, — огрызается она.

Я тупо смотрю ей вслед, пока она уходит, чтобы, без сомнения, побыть сукой для кого-то еще.

Она только что велела мне зайти в комнату, где находится один из самых известных певцов во всем мире, и ожидает, что я зайду туда, как будто в этом нет ничего особенного.

От осознания, что с самого утра он находится в этом здании, я чуть не уронила поднос с кофе на пол.

По этой же причине я ни разу не взглянула в сторону конференц-зала.

За все время пребывания там они так и не воспользовались защитными экранами, что заставляет нервничать еще больше. Легче забыть о нем, если я его не вижу.

Я поворачиваю за угол, подальше от копировального аппарата, за которым прячусь, и нервно смотрю туда, куда мне предстоит зайти.

Три пары глаз смотрят на меня в ожидании.

Высокая блондинка машет мне рукой, показывая, чтобы я подошла. Она выглядит одновременно нетерпеливой и незаинтересованной.

Отлично.

Я киваю ей, любой ценой избегая встречаться взглядом с двумя мужчинами.

На дрожащих ногах я иду к двери.

Второй мужчина в комнате — Чак Браун — менеджер Мэйсона Леннокса. Он работал с ним еще до того, как тот внезапно стал популярным. В офисе ходят слухи, что он — единственный человек, на которого не наплевать Мэйсону, и которого он не хочет разочаровывать, но я готова поспорить, что за последний год делает это довольно часто.

Я тянусь к ручке и пытаюсь унять дрожь в пальцах.

Я всего лишь стажер. И работаю здесь всего несколько месяцев. Я знала, что время от времени буду встречаться с известными людьми, но понятия не имею, что может понадобиться одному из самых известных музыкантов.

Когда захожу в дверь, поток воздуха от ее открывания заставляет меня нервничать еще больше.

— Билли, пожалуйста, заходи, — говорит женщина.

Кристина сказала, что ее зовут мисс Стил, и я чертовски надеюсь, что она не ошибается.

— Конечно, мисс Стил, — отвечаю я, спешно проходя в комнату, все еще избегая других взглядов, которые чувствую на своем лице.

Она с любопытством смотрит на меня.

— Зовите меня Энджи. — Она указывает на свободный стул, чтобы я на него села.

— Энджи, — тихо говорю я, садясь.

— Это Чак Браун. — Она указывает на мужчину, сидящего напротив меня, и я, наконец, поднимаю глаза на него.

Он реально горячий для мужчины в возрасте.

— Привет, — выдыхаю я.

Он кивает мне, выражение его лица напряженное. У меня складывается впечатление, что ему не нравится то, ради чего я здесь, даже больше, чем Энджи.

— И я уверена, что вы слышали о Мэйсоне, — добавляет Энджи.

Я судорожно сглатываю и перевожу взгляд с красивого пожилого мужчины на обжигающе горячего молодого человека рядом с ним.

— Привет, Билли, — говорит он, его голос гортанный и восхитительный.

Я задерживаю дыхание. Мэйсон Леннокс только что произнес мое имя. Охренеть.

— Привет... привет... Я твоя большая поклонница.

Чак стонет.

— Это никогда не сработает.

— Заткнись, — шипит Мэйсон.

Энджи скептически смотрит на меня.

Я вдруг чувствую себя животным в зоопарке, когда они по очереди оценивают меня.

— Эммм... простите, но зачем я здесь? — я перевожу взгляд с Чака на Энджи, стараясь не смотреть на Мэйсона.

— У меня есть... предложение для тебя. — Мэйсон становится тем, кто отвечает на мой вопрос, поэтому я вынуждена снова посмотреть на него.

Боже, он великолепен в этом своем стиле «мне на все наплевать»; взъерошенные темные волосы, выцветшая черная футболка с разрывом на вырезе и рваные черные джинсы. Его обувь — потертые черные кеды, которые он носит так, как может только суперзвезда. Его карие глаза блуждают по моему лицу, и от одного этого взгляда у меня по коже бегут мурашки.

— Уверена, вы слышали о недавнем пребывании Мэйсона в реабилитационном центре, — вклинивается Энджи, беря на себя объяснения.

Я киваю. Весь мир слышал о его пристрастии к алкоголю.

— Девяносто дней трезвости, — говорит Мэйсон, растягивая слова, и у меня складывается впечатление, что он не слишком-то счастлив от этого.

Энджи бросает на него сердитый взгляд.

— Так, я не совсем понимаю, чем вы здесь занимаетесь...

— Я стажер, — отвечаю я.

— Верно... ну, вы, вероятно, не в курсе того, как прошлые опрометчивые проступки Мэйсона повлияли на его карьеру.

— Меня это не удивляет. — Слова вылетают изо рта прежде, чем я успеваю их остановить, и я мысленно проклинаю себя. Не могу поверить, что только что произнесла это вслух.

Я перевожу взгляд на Мэйсона, но он ухмыляется, похоже, ничуть не обеспокоенный моим комментарием.

Энджи на мгновение прищуривается, а затем снова приступает к объяснениям.

— Короче говоря, Билли, Мэйсону нужно привести себя в порядок, вернуть часть своего благоприятного образа.

Я почти смеюсь. В Мэйсоне Ленноксе нет ничего благоприятного — он плохой парень до мозга костей. Я сомневаюсь, что в мире есть что-то или кто-то, способный это изменить.

— И мы считаем, что лучший выход для Мэйсона — это появление в его жизни молодой женщины.

— Хорошо... — отвечаю я, сбитая с толку тем, куда ведет этот разговор.

— Но проблема в том...

— Проблема в том, что я не завожу подружек, — перебивает Мэйсон.

Я киваю.

— Хорошо... буду иметь в виду. Я все еще понятия не имею, почему здесь нахожусь и участвую в этой явно личной беседе.

— Что же, мы хотим нанять кого-нибудь, Билли, ты понимаешь?

Я медленно киваю, все еще не в силах поверить в происходящее.

— Так... вы хотите, чтобы я составила список или что-то в этом роде? Я могу это сделать.

— Мы думали скорее о том...

— О, ради всего святого, перестань ходить вокруг да около, — перебивает ее Мэйсон. — Я хочу, чтобы ты стала моей девушкой.

Я чувствую, как у меня отвисает челюсть.

— Прости, что? — я показываю на себя. — Я?

Он наклоняется вперед на своем кресле, локти упираются в колени, руки сцеплены перед собой, мускулы выпирают из-под футболки.

— Будешь моей девушкой?

Я медленно моргаю, полностью завороженная его красивым лицом, сексуальным ртом, произносящим слова, которые я никогда за миллион лет не подумала бы, что услышу в свой адрес.

— Но... но... ты даже не знаешь меня, — заикаюсь я.

Он пожимает плечом.

— Неважно.

— Но...

Он обрывает меня, прежде чем я успеваю заговорить снова.

— Ты чертовски сексуальна и кажешься милой, что еще мне нужно знать?

Мэйсон Леннокс только что сказал, что я «чертовски сексуальна».

Святое. Блядь. Дерьмо.

— Не думаю, что подхожу для этой работы. Я стеснительная. И скучная.

— Поверь мне, сладкая, в тебе нет ничего скучного.

По моей коже снова пробегают мурашки. Он только что назвал меня сладкой, и я уже практически готова растаять в его руках.

Это определенно плохая идея.

— А как насчет Кристины? Она уверена в себе и сексуальна...

— Кристина могла бы подойти, — вклинивается Энджи полным надежды тоном.

— Нет, — сурово отвечает он. — Или она, или никто.

Я вижу, как Энджи и Чак обмениваются настороженными взглядами.

— Я... я... я не знаю, что сказать.

— Да, было бы неплохо, — отвечает Мэйсон.

— Зачем? Зачем мне это делать?

Я не собиралась произносить этот вопрос вслух, но, видимо, мой рот начинает жить своей жизнью.

— Как насчет миллиона долларов? — лениво отвечает он, откидываясь на спинку кресла, непринужденно, как будто он только что не предложил мне кучу денег за то, чтобы я стала его фальшивой подружкой.

— Господи Иисусе, Мэйсон, — рычит Чак.

— О, Боже мой! — ахает Энджи.

— Что? — Мэйсон невозмутимо пожимает плечами. — Если ей придется жить с моей задницей, и кто знает как долго, она заслуживает хорошей оплаты.

Миллион долларов.

Мне кажется, что меня сейчас стошнит.

— Жить с…? — спрашиваю я, мой голос — не более, чем резкий шепот.

— Ни одна моя женщина не будет жить нигде, кроме как со мной, — говорит он, властность волнами исходит от него.

— Думаю, нам нужно обсудить это соглашение наедине, — настаивает Чак.

Мэйсон отмахивается от него, его глаза по-прежнему прикованы к моим.

— Ты ведь готова пойти на это, Билли?

Его голос ласкает мое имя, и мои внутренности превращаются в кашу.

Нет, говорит мне мозг. НЕТ. Я совсем не готова.

Поэтому, когда мой рот открывается и я отвечаю «да», думаю, я шокирована больше, чем кто-либо другой.

                         ***

— Тебе придется притормозить и начать все с самого начала, — требует Эйвери, разговаривая со мной так, словно я маленький ребенок, сошедший с ума.

Я делаю неглубокий вдох.

— Мне нужно, чтобы ты подписала это. — Я протягиваю ей аккуратную стопку бумаг.

— Что это? — хмурится она.

— Это соглашение о неразглашении; я обещала, что ты подпишешь его, прежде чем я тебе что-нибудь расскажу.

— Но ты только что мне все рассказала, а я еще его не подписала.

— Просто подпиши! — быстро отвечаю я, мой голос повышается на октаву.

Она закатывает глаза и хватает ручку.

— Ладно, ладно, успокойся.

Я расхаживаю по комнате, пока она листает бумаги, подписывая соглашение, похожее на то, которое я подписала сегодня. Энджи прикрепила маленькие цветные стикеры к каждому месту, которое ей нужно подписать.

Она роняет ручку.

— Ну вот, готово, теперь сделай глубокий вдох и расскажи мне, что, черт возьми, происходит.

Я выполняю то, о чем она просит, и делаю долгий, глубокий вдох, вдыхая через нос и выдыхая через рот.

Эйвери является моей лучшей подругой на протяжении многих лет и моей соседкой по комнате с тех пор, как мы закончили среднюю школу. Ни одна из нас не любит общежития, поэтому мы вместе снимаем квартиру недалеко от кампуса.

Я все еще хожу по комнате, пытаясь выровнять дыхание.

— Сядь, — требует она. — Ты заставляешь меня нервничать.

Я падаю на ближайший стул.

— Меня позвали в комнату к Мэйсону Ленноксу, его менеджеру и пиарщице, так?

— Верно.

— Они хотят, чтобы Мэйсон привел в порядок свой общественный имидж после того, как... ну, ты знаешь...

— После того, как он стал полным придурком и напился до потери сознания? — предполагает она.

Я бы не была так резка, но суть она улавливает верно. На какое-то время этот парень действительно опустился на самое дно.

— По сути, да...

Она кивает.

— И как именно ты вписываешься в это?

— Они думают, что ему нужна девушка... ну, во всяком случае, фальшивая, чтобы все выглядело так, будто он трезв и живет своей жизнью.

— Погоди. Выглядело так, что он трезв?

— Я имею в виду, что он действительно трезвый. — Я закатываю глаза. — Это еще не делает его образ кристально чистым, но он завязал с выпивкой.

— Ты уверена?

Я киваю.

— Девяносто дней, и отсчет все еще продолжается.

Похоже, ее удовлетворяет этот ответ, и я благодарна, что мы можем двигаться дальше, ведь то, пьет он еще или нет, меня вообще не волнует.

— Значит, девушка...

Я вздыхаю.

— Очевидно, это от меня и требуется. Я и есть та девушка.

Ее глаза расширяются, и она моргает, раз, два, три раза, не говоря ни слова.

— Я знаю, ОК… — я откидываю голову на спинку дивана и закрываю глаза. — Это полная катастрофа.

— Как? Почему? Что? — заикается она.

— Ты озвучила мои мысли. — Я застонала, садясь обратно, чтобы посмотреть на свою застывшую в изумлении лучшую подругу. — Я думаю, он просто указал на первую попавшуюся женщину, и не успела я опомниться, как он предложил мне миллион долларов за то, чтобы я ему подыграла, и назвал меня чертовски сексуальной.

— Что вообще за чертовщина?

Я яростно киваю.

— Я знаю... а потом он сказал, что не будет делать этого ни с кем, кроме меня, и не знаю, я почувствовала ответственность за его репутацию или что-то в этом роде.

— Миллион долларов? — спрашивает она, не обращая внимания на мою болтовню.

Я киваю.

— Он так сказал.

— И ты согласилась?

— А что бы сказала ты? — я вопросительно поднимаю брови.

Она лукаво усмехается.

— Наверное, я бы сделала это и без миллиона баксов.

— Ты только что сказала, что он засранец.

Она кивает.

— Так и есть, но, Боже, как он при этом хорошо выглядит.

Я смеюсь. С этим не поспоришь.

Несколько секунд мы сидим в тишине, обе переваривая информацию.

— Ты только что стала личной проституткой Мэйсона Леннокса?

— Думаю, да.

Я уверена, что контракт на миллион долларов, лежащий на моем кухонном столе, делает это законным.

— Тебе придется... ну, знаешь? — она делает круг пальцами одной руки и просовывает в него палец другой.

Я возмущенно смотрю на нее.

— Я ни за что не буду заниматься с ним сексом.

— Ты говоришь это сейчас...

— Это исключительно бизнес.

Она фыркает.

— Исключительно бизнес, на который никак не повлияла сексуальная привлекательность твоего нового делового партнера?

Я качаю головой, обманывая саму себя.

— Нет.

Она фыркает от смеха.

— Тогда ладно.

— Все, что мне нужно делать, — это жить в его доме, ходить с ним на мероприятия и делать вид, что я влюблена. Ничего особенного.

— Погоди-ка, жить с ним?

Я прочищаю горло.

— Ну, да... оказывается, я должна жить у него дома.

— Потому что это похоже на нормальное развитие отношений, — отвечает она, в ее тоне звучит сарказм.

— Легенда такова, что мы встречаемся с тех пор, как он вышел из реабилитационного центра.

— Конечно, встречаетесь.

Мы смотрим друг на друга несколько секунд.

— Это была ужасная идея, не так ли? — стону я.

— Думаю, да, но, эй, это может быть весело... и не похоже, что вид будет плохим... ооо, тебе стоит посмотреть, купит ли он тебе новую одежду и все такое.

— Ты бы обязательно подумала о бесплатном дерьме.

— Ну, да, — отвечает она так, будто сомневаться в этом глупо.

Я прячу лицо в ладонях.

— Я не создана для этого. Почему он не мог выбрать тебя из толпы? Ты бы идеально подошла.

— Я не уверена, комплимент ли это, или ты только что назвала меня шлюхой...

Я снова стону. Не могу поверить, что это действительно происходит.

— Они хотят, чтобы я была там сегодня днем.

— Ну, тебе лучше начать собираться... Тебе разрешено устраивать вечеринки с ночевкой в его особняке? Потому что мне нужно будет увидеть это своими глазами.

Я опускаю руки на колени и качаю головой.

— Ты действительно думаешь, что я смогу это провернуть?

Она кивает.

— У тебя получится. Только будь осторожна, Би, такой парень, как Мэйсон Леннокс, может пережевать и выплюнуть такую милую девушку, как ты.

Я вздыхаю.

Как будто я сама этого не знаю.

ГЛАВА 3

Мэйсон

— Не смотри на меня так, это была твоя гребаная идея. Вы с Энджи можете винить только себя, когда все пойдет прахом.

— Я думал, ты наймешь профессионала, — ворчит Чак, — а не возьмешь какого-то гребаного стажера... и миллион долларов? Ты уверен, что снова не пьешь?

Я смотрю на него.

Я слишком, блядь, уверен.

И убил бы за выпивку прямо сейчас, но не собираюсь этого делать.

Даже я признаю, что мы с алкоголем не очень хорошо сочетаемся, но это не уменьшает моей жажды.

— Она будет здесь через пять минут, почему бы тебе, блядь, не перестать расхаживать туда-сюда?

Он отмахивается от меня, и я хихикаю себе под нос.

— Чего ты теперь бесишься? Это всего лишь цыпочка. Может, нам стоило и тебе завести? Тогда, возможно, ты бы тоже немного расслабился.

— У тебя ведь есть еще один миллион, не так ли?

— На самом деле, есть.

— Ты такой высокомерный мудак.

— Это не делает этот факт менее правдивым.

— Знаешь, что? Я думал, что ценник был необоснованным, но теперь начинаю понимать, не стоило ли тебе предложить ей вдвое больше, чтобы она тебя терпела.

Я приподнимаю брови.

— Я мог бы предложить и другие поощрения для лучшего результата.

Он прищуривается, глядя на меня.

— Даже, блядь, не думай об этом. Это не какая-нибудь цыпочка-фанатка, которая согласна поиграть, это невинная маленькая девочка.

— Она едва ли маленькая девочка.

— Технически, она все еще гребанный подросток, Мэйсон, я знаю, что ты тоже молод, но, черт возьми, эта девушка — нормальная. Она не сталкивалась с миром, в котором ты живешь, и тебе придется постараться оградить ее от него, насколько это возможно.

Я отмахиваюсь от него. Она взрослая женщина, черт возьми, и я не собираюсь держать ее за руку — во всяком случае, только если мы не на людях.

И спать с ней тоже не собираюсь, что бы я ни говорил Чаку. Нельзя смешивать бизнес с удовольствием. Я это знаю. К тому же, она «сладкая». А сладкое — это не мое.

— Серьезно, Мэйсон, не надо. Она влюбится в тебя, а ты ее раздавишь, я это предвижу.

Я хмуро смотрю на него.

— Потому что я так чертовски очарователен? — саркастически огрызаюсь я.

— Это не отпугнуло остальную часть женского населения…

К черту. Им нравится только мой образ. В мире нет ни одной женщины, которая бы знала меня по-настоящему, и это не изменится.

— Сэр, ваш гость прибыл. — Моррис появляется у меня за спиной, пугая меня. Вечно он, блядь, крадется.

— Мне нужно купить тебе ошейник с колокольчиком, — бормочу я.

— Я бы предпочел, чтобы вы этого не делали.

— Ты впустил ее?

Он кивает.

— Да, сэр. Я дам вам время, чтобы познакомиться, пока отнесу ее вещи в комнату.

— О, ты не собираешься заставлять ее разделить и твою постель? Как, блядь, благородно с твоей стороны, — ворчит Чак.

— Я же вроде сказал тебе отвалить, — шиплю я, когда в поле зрения появляется ее машина.

Я снова выглядываю из окна, смотря на кусок дерьма в виде машины, который паркуется на моей подъездной дорожке.

Чак смеется.

— Не повезло, похоже, тебе придется покупать ей новые колеса.

— Она может выбрать себе машину в гараже, — равнодушно бормочу я.

Машина — это меньшее из того, что меня волнует.

Я наблюдаю, как она вылезает из машины и вытягивает руки высоко над головой, а ее топ задирается вверх, обнажая загорелый, подтянутый живот. На ней самые короткие шорты, известные человеку, и ее длинные ноги выставлены на всеобщее обозрение.

— Господи, — говорю я на выдохе.

Ну и зачем я сказал, что сладкое — это не мое?

Может, ее присутствие здесь и притворство, но внезапно возникшее у меня желание трахнуть ее — самое настоящее.

Блядь.

Она подходит к своему багажнику и открывает его, вытаскивая огромный чемодан, который тут же опускает на землю рядом со своими обутыми в кроссовки ногами.

Очевидно, она не понимает, что для этого у нас есть помощники.

— Черт возьми, — рычу я, когда она вытаскивает еще одну огромную сумку и бросает взгляд на дом.

— Моррис! — кричу я. — Она раскидала свое дерьмо по всей дороге. Ты можешь об этом позаботиться?

— Конечно, сэр, — отвечает он. Я слышу, как открывается входная дверь, и вижу, как он выбегает к ней, крича, что разберется с этим.

Она радостно улыбается ему, а я хмурюсь.

— Иди и приведи ее, маленький придурок. — Чак толкает меня в плечо.

— Вот что я тебе скажу, — предлагаю я, — я пойду и приведу ее, если только ты уйдешь к тому времени, когда я вернусь.

— Постарайся не сломать ее, — бормочет он, прежде чем выйти через задний двор.

Я провожу рукой по волосам и пытаюсь заглушить желание прыгнуть в машину и отправиться в ближайший бар.

Я могу это сделать.

Я должен это сделать.

Я могу потерпеть женщину в своем доме в течение нескольких месяцев.

Я смогу привести себя в порядок.

Моррис указывает в сторону дома, и я ругаюсь.

— Похоже, у меня все равно нет никакого гребаного выбора, — шиплю я про себя.

***

— Это твоя комната. — Я указываю на комнату, и она с интересом заглядывает внутрь. — Скоро Моррис принесет туда все твое барахло.

— Где твоя комната?

Я показываю вверх.

— На третьем этаже. На самом деле, я не пользуюсь этим этажом, так что он в твоем распоряжении. — Она кивает, ее голова покачивается вверх-вниз, длинные волнистые волосы рассыпаются по плечам.

Брюнетки не в моем вкусе, но в этой девушке есть что-то такое, что ощущается правильным с того момента, как только я увидел ее, — будто она единственная, кто подходит для этой работы. И ее образ здесь, в моем доме, усиливает это чувство в десять раз.

Она идет позади меня. Я останавливаюсь у подножия лестницы, ведущей в мою комнату, и подумываю о том, чтобы пригласить ее туда, но решаю, что лучше не стоит.

— Тебе не нужно туда подниматься.

Она кивает.

— Хорошо.

Прохожу мимо лестницы и направляюсь по коридору, затем снова спускаюсь вниз и выхожу во двор.

Я указываю.

— Бассейн. Сауна. Тренажерный зал.

— У вас есть тренажерный зал и сауна? — спрашивает она, в ее тоне слышится, что она впечатлена.

Я оглядываюсь на нее через плечо. Сегодня она гораздо менее болтлива.

— В подвале также есть студия звукозаписи и дорожка для боулинга.

Ее глаза загораются.

— Ты шутишь?

— Разве я похож на человека, который шутит?

Она поднимает одно плечо.

— Я не знаю, как ответить на этот вопрос пока.

Я с любопытством смотрю на нее. Слово «пока» в конце этого предложения меня беспокоит.

— Верно... ну... Моррис здесь, если тебе что-нибудь понадобится, ужин в семь, и, если ты увидишь светловолосого парня, который бродит вокруг, это просто Джош, мой приятель... иногда он ночует в домике у бассейна.

— Хорошо. — Она кивает, ее взгляд блуждает по открытой площадке. — Так что ты хочешь, чтобы я сейчас делала?

— Все, что только, блядь, захочешь, — лениво отвечаю я.

Она хмурится, в ее теплых карих глазах читается замешательство.

— Что ты имеешь в виду? Ты платишь мне за то, что я здесь, и что? Я просто должна расслабиться у бассейна?

Я пожимаю плечами, поворачиваясь, чтобы зайти обратно в дом.

— Когда мы не на людях, мне абсолютно все равно, чем ты занимаешься.

Я слышу, что она идет за мной.

— Мне все еще можно ходить на занятия, верно?

— Я же только что сказал тебе, сладкая, мне все равно. Пока все, что ты делаешь, не отражается на мне плохо, у нас все хорошо.

Ее рука ложится на мой бицепс, и я останавливаюсь, поворачиваясь к ней лицом.

Ее рука дергается, как будто я бью ее током.

— Прости, я... эм... я...

Ну вот, она снова заикается.

— Просто не понимаю, какой смысл в том, что я здесь.

Я протягиваю руку и хватаю в кулак ее длинные волосы. Нежно дергаю их, и она задыхается.

— Смысл в том, что завтра наши отношения «просочатся» в прессу, и, если бы ты не была здесь со мной, тебя бы стали преследовать. Поэтому тебе придется кое-что изменить.

Ее глаза расширяются, проводя взглядом вверх по моей руке, чтобы встретиться со мной взглядом.

Она выглядит обеспокоенной. Как будто никогда не задумывалась о том, что все это может означать для ее жизни.

Не зря я чувствовал себя обязанным предложить ей миллион долларов.

— Что изменить? — шепчет она.

— Для начала — новая машина. — Я отпускаю ее волосы, поворачиваюсь и ухожу.

— Новый гардероб, телохранитель... все, что хочешь, сладкая.

Я уже стою в дверях, когда она окликает меня.

— Мэйсон!

Я останавливаюсь, но не оглядываюсь: ее любопытство меня выматывает. У меня не хватает терпения играть в няньку. Для этого есть Моррис.

Я ожидаю новых вопросов, но то, что я получаю, удивляет меня.

— Почему ты продолжаешь называть меня «сладкой»?

— Потому что ты чертовски сладкая.

ГЛАВА 4

Билли

Я беру телефон с шезлонга, стоящего рядом со мной.

Такое ощущение, что все эти два дня я только и делаю, что загораю.

Мэйсон освободил меня от стажировки на звукозаписывающем лейбле, и, как бы сильно это меня не злило, я должна признать, что это здорово, когда за целые выходные мне не нужно было никуда идти.

Он не шутил, когда говорил, что моя жизнь взорвется, как только наша история окажется у прессы.

Они откопали мои старые школьные фотографии, чтобы напечатать их в журналах про звездные сплетни, число моих подписчиков в Instagram теперь исчисляется сотнями тысяч, запросы в друзья на Facebook зашкаливают, поэтому мне приходится удалить свой аккаунт, а репортеры продолжают названивать по моему старому номеру телефона, поэтому я выбросила его в бассейн.

Моррис купил мне новый дорогой телефон, новую сим-карту, и, если я думала, что это слишком, то это ничто по сравнению с тем, когда он отвел меня в гараж и сказал, чтобы я выбрала себе новую машину. Очевидно, мистер Леннокс хочет, чтобы я передвигалась с комфортом.

Я почти не вижу Мэйсона с тех пор, как он показал мне все вокруг. Мы ужинаем вместе каждый вечер, но, учитывая, что он зарабатывает на жизнь написанием музыки и пением, говорит он не так уж и много.

Не знаю, хорошо это или плохо — он заставляет меня нервничать, но я также чувствую себя немного обделенной, проводя все свое время в одиночестве, поэтому не уверена, как мне притворяться, что я влюблена в него, если ничего о нем не знаю.

Я набираю сообщение Эйвери. Она умоляет о возможности навестить меня, но я еще не готова к этому. Эйвери похожа на бульдозер, а я даже не знаю, с чем имею дело. Я не готова к тому, что она появится и поставит здесь всех на уши.

Кому: Эйвери

От: Билли

Такая тяжелая жизнь

Я прикрепляю фотографию своих голых ног и нелепо роскошного бассейна за ними.

В ответ она присылает эмодзи с изображением руки, показывающей средний палец. Я вздыхаю и листаю приложение Kindle, ища книгу, которая привлечет мое внимание.

Мне скучно.

Я могла бы пойти и посмотреть, чем занимается Моррис, но, честно говоря, не думаю, что он знает, что сказать, когда я вчера предложила ему помочь постирать или убраться в доме.

Это соглашение не такое, каким я его себе представляла.

Не знаю точно, что именно я представляла, но уж точно не сидение у бассейна в полном одиночестве, сходя с ума от скуки.

Я оглядываюсь по сторонам и пытаюсь прислушаться, нет ли какого-нибудь шума.

Полагаю, Мэйсон сейчас в подвале, в своей студии. Я видела, как он спускался туда несколько часов назад, и не видела, чтобы поднимался обратно.

Я также ничего не слышу, так что, должно быть, подвал звуконепроницаем. Или так, или он играет в боулинг — но я просто не могу представить его за этим занятием.

Мне до смерти хочется спуститься туда и все выяснить, но я чувствую, что вторгаюсь в его личную жизнь. Я думаю, что к этому моменту он уже мог бы пригласить меня туда, но Мэйсон этого не делает. На самом деле, он не показал мне ни одной вещи здесь с момента моего приезда. Если честно, он едва смотрит в мою сторону.

Думаю, его комментарии о том, что я «чертовски сексуальна», сделаны для того, чтобы я согласилась притвориться его девушкой, а не стать настоящей, потому что он явно ничуть не обеспокоен моим присутствием.

Я бросаю телефон обратно, не добившись успеха в поиске книги, и уже собираюсь вернуться в дом, чтобы найти что-нибудь перекусить, когда слышу топот ног, приближающийся ко мне сзади.

— Сейчас рванет! — кричит голос, и я сворачиваюсь калачиком, понятия не имея, что меня ждет.

Я вижу прыжок тени, а затем огромный всплеск воды, обдающий меня.

— Черт! — восклицаю я, хватая телефон и вытирая его полотенцем. Кажется, Моррис говорил мне что-то о том, что он водонепроницаемый, но осторожность не помешает.

В центре бассейна появляется голова и снова выплескивает в мою сторону воду.

Ухмыляющийся светловолосый парень грациозно скользит руками по воде, пока не упирается локтями в бортик бассейна прямо передо мной.

— Черт, когда он сказал мне, что у него есть фальшивая девушка, я подумал, что он имеет в виду надувную куклу или что-то в этом роде.

Я морщусь.

— Это отвратительно.

Парень подтягивается, его бицепсы вздуваются, когда он вытягивает себя из бассейна, вода капает с его голого торса и стекает по шортам.

Боже правый.

Этот парень в очень хорошей форме.

— Я — Джош, — заявляет он, по-прежнему по-мальчишески ухмыляясь, и на его левой щеке появляется глубокая ямочка.

Вау.

Я глубоко сглатываю.

— Билли, — удается мне ответить.

Его глаза блуждают по моему телу в бикини, не пытаясь скрыть своего похотливого взгляда.

Я разрываюсь между тем, чтобы прикрыться и снять с себя то немногое, что на мне надето.

Не знаю, откуда появляется такая дерзкая мысль, это совсем не похоже на меня, но взгляд этого незнакомца меня возбуждает.

Он заканчивает трахать меня глазами, и его взгляд снова встречается с моим.

— Где этот ворчливый ублюдок?

Я пожимаю плечами.

— Кажется, я его редко вижу.

— Грубый мудак, — говорит он, снова встряхивая волосами. — Давай, ФД, мы его найдем.

Он протягивает мне ладонь, и, прежде чем я успеваю понять, что происходит, уже беру его за руку.

Он поднимает меня на ноги, притягивая и прижимая к своему телу ближе, чем это требуется.

Он высокий, широкоплечий, подтянутый и великолепный.

О, Боже.

Он абсолютно точно рвет меня в клочья.

Господи. Во что я ввязываюсь?

С тех пор, как я начала учиться в колледже, у меня почти нет возможности поговорить с мужчиной, тем более с таким, как он, а те, с кем я училась в школе, были просто мальчиками... но не Джош. Нет... он — настоящий мужчина.

— ФД? — спрашиваю я и высовываю язык, чтобы увлажнить губы.

Моя рука все еще в его руке, а его другая рука лежит на моем локте, и я даже не уверена, в какой момент это произошло.

— Фальшивая девушка, — бормочет он, делая акцент на слове «фальшивая».

— Точно. — Я киваю, дыхание замирает.

Он смотрит на меня сверху вниз, словно хочет поцеловать.

Я не знаю, кто этот парень, но его полная и абсолютная уверенность в себе притягивает. Я не могу отвести взгляд.

Он пальцами скользит от моего локтя вверх по руке и касается моей шеи.

Святое дерьмо. Что, блядь, здесь происходит?

— Убери свои лапы от моей девушки, бабник, — раздается глубокий голос Мэйсона у меня за спиной, и я задыхаюсь, а в животе все трепещет от его безапелляционного тона.

Джош хихикает, и в этот момент чары рассеиваются.

Он убирает руку с моей шеи и отступает на шаг назад, отпуская мою руку и вместо этого обнимая меня за плечи своей влажной рукой.

— Если ты не собираешься играть с ней, это сделаю я. — Хихикает Джош.

Я толкаю его локтем в бок.

— С чего ты взял, что я хочу с тобой играть, придурок?

— Что-то я не слышал так уж много жалоб минуту назад.

Я чувствую, как пылают мои щеки. Он прав. Я не особо сопротивлялась.

Я пытаюсь вырваться из его рук, но он не дает мне этого сделать.

— Ты можешь убрать от нее свои руки? Черт возьми, чувак, я не могу оставить тебя одного и на тридцать секунд, — рычит Мэйсон, и мне, наконец-то, удается освободиться, пока Джош хихикает.

Не знаю почему, но у меня такое ощущение, что меня застают за чем-то неправильным, потому что поцелуи с незнакомцами — не совсем обычное для меня времяпрепровождение, но Мэйсон сказал мне делать «все, что я, блядь, захочу», пока я здесь, так что не похоже, что он мог бы разозлиться, если бы я это сделала.

Я бы подумала, что Джош относится к категории «все, что я захочу», но один взгляд на выражение лица Мэйсона создает явное впечатление, что это не так.

Он совершенно ясно дал понять, что ему насрать на то, чем я занимаюсь, но сейчас кажется, что ему все-таки не все равно, хотя бы совсем чуть-чуть.

Я тянусь за полотенцем и пытаюсь обернуть его вокруг своего тела. Когда утром я выбирала это облегающее бикини, то планировала, что его увидит только один человек, а теперь кажется, что все взгляды устремлены на меня.

Джош выхватывает его у меня из рук и проводит им по своим намокшим волосам.

— Извини, ФД, я весь мокрый, — говорит он, но его тон подтверждает, что ему совсем не жаль.

Я ворчу себе под нос серию ругательств.

— Не расслышал, прости, ты хотела сказать, насколько ты мокрая?

Я выпучиваю глаза, а он разражается хохотом, бросая мне обратно мокрое полотенце.

— Господи, твое лицо. — Он хихикает и снова поворачивается к Мэйсону, который наблюдает за нами с крайне недовольным выражением лица. — Где ты нашел эту, братан? Ее легко смутить. Она мне нравится.

Я поспешно прикрываюсь полотенцем, мое лицо пылает.

— Проваливай в дом, — говорит Мэйсон Джошу, и тот снова смеется, но подчиняется, направляясь к двери.

— Удачи, ФД, — говорит он через плечо. — Не позволяй ему кусаться.

Не знаю точно, для чего мне нужна удача, но едва скрываемое раздражение на лице Мэйсона говорит о том, что я скоро это выясню.

Он идет ко мне, его ленивые, томные шаги резко контрастируют с напряжением, исходящим от него.

— Я должен был предупредить тебя о Джоше, — говорит он, останавливаясь прямо передо мной, ближе, чем когда-либо прежде.

Я подтягиваю полотенце, чтобы получше закрыть грудь.

— О, эм... Я имею в виду, ты же сказал мне, что он будет здесь иногда...

Он оглядывается через плечо на дом, и я вижу, как хмурится его лицо.

— Он — игрок.

— Ладно... — отвечаю я настороженно. Не совсем понимаю, почему меня предостерегают от его лучшего друга, но думаю, что это именно то, что здесь происходит.

— Я поговорю с ним.

— Эм... о чем? — спрашиваю я. И щурюсь, пытаясь посмотреть ему в глаза; ослепительное солнце светит ему в спину, из-за чего почти невозможно разобрать его выражение.

— О том, что он трогает то, что принадлежит мне.

— Ты имеешь в виду меня? — отвечаю я, шокированная его собственническим заявлением, которое только что сорвалось с его губ.

Егоголова медленно двигается вверх-вниз, кивая.

— Ты здесь, чтобы быть моей девушкой... а не его игрушкой. Я ему это объясню.

Я в замешательстве. В очень сильном замешательстве. Это самое большее, что он говорит мне за два дня, и он так близко. Его грудь прямо передо мной, так близко, что я могла бы прижаться к нему ладонями и заполнить пространство между нашими телами. Я также чувствую его запах, мужественный и древесный. Вызывающий привыкание.

В моей голове все плывет от смущения, плывет от него.

— Я не возражала. Он просто был дружелюбен, — говорю я с придыханием.

Он невесело усмехается.

— Ну, он может быть дружелюбным с чужой девушкой. Он поворачивается на пятках и быстро уходит в дом, а я остаюсь в замешательстве, еще более противоречивом, чем прежде.

Джош может быть притягательным, но Мэйсон — всепоглощающий.

Не знаю, что сейчас происходит, но все становится гораздо менее скучным, это точно.

***

— Давай, ФД, пойдем посмотрим, над чем он работал.

Джош хватает меня за руку и тащит за собой к двери, ведущей в подвал.

Мэйсон хмурится, глядя на наши соединенные руки — похоже, Джош не воспринимает сообщение так громко и четко, как, я уверена, Мэйсон его передал.

По крайней мере, я успеваю накинуть платье поверх бикини, прежде чем он снова начинает меня лапать.

— Я действительно не в настроении делиться, — ворчит Мэйсон.

— Ну, не повезло тебе, солнышко, мы идем в студию, никто не говорил, что ты тоже должен пойти с нами.

Я вырываю свою руку из руки Джоша и прячу за спину, чтобы он не смог снова схватить меня.

— Думаю, я могу просто подняться в свою комнату... — предлагаю я.

Вид Мэйсона выдает его облегчение, но Джош ничего не замечает.

— Ни хрена, ты идешь со мной, — заявляет он.

Мэйсон встает перед ним, преграждая ему путь.

— О, прекрати вести себя как ребенок, если она «твоя», когда я пытаюсь ее поцеловать, то сейчас она тоже твоя, а это значит, что она может увидеть все.

Мои щеки снова разгораются, когда он подтверждает, что действительно намеревался поцеловать меня, а потом еще больше краснеют от мысли, что я принадлежу Мэйсону, даже если это всего лишь притворство.

Мэйсон открывает рот — вероятно, чтобы возразить, но Джош прерывает его.

— Держу пари, ты заставил ее подписать какой-нибудь тщательно прописанный контракт, так что она все равно не сможет сказать ни слова, поэтому перестань быть маленькой сучкой и впусти ее.

Мэйсон кладет руку Джошу на грудь, останавливая его.

— Да ладно, эта штука будет настолько водонепроницаемой, что я могу пописать в нее и не пролить ни капли.

— Фу. — Я морщусь. — Это отвратительно.

Мэйсон смотрит на меня, потом снова на Джоша и с тяжелым вздохом отходит в сторону, пропуская его.

— Зеленый свет! — кричит мне Джош, сбегая по лестнице. — Пошли, ФД!

Я потираю виски. Мы знакомы всего час, а я уже устала.

— Да... у него такой эффект, — ворчит Мэйсон, начиная спускаться следом за своим другом.

Он оборачивается, когда я не иду за ним.

— Ты идешь?

Я пожимаю плечами.

— Мне не обязательно это делать.

Он проводит рукой по волосам, и, как бы я ни хотела, чтобы ему было неловко, мне до смерти хочется, чтобы он согласился, и я смогла сама посмотреть то, чем он живет.

— О, какого черта, ты ведь пробудешь здесь какое-то время, верно? Наверное, лучше сразу с этим покончить.

Я широко ухмыляюсь и спешу за ним вниз по ступенькам.

Мне кажется, он хихикает, но, учитывая, что я никогда не слышала, как он смеется, даже не знаю, кажется мне это или нет.

Я следую за ним, пока мы не входим в огромную комнату, обставленную как профессиональная студия звукозаписи.

— Ух, ты, — вздыхаю я.

Это похоже на воплощение моей мечты, а он еще даже не начал петь.

Улыбаясь мне, Джош похлопывает по стулу рядом с собой.

— Присаживайся.

Я медленно пересекаю комнату, все это время, чувствуя на себе взгляд Мэйсона.

— Это невероятно.

Мои пальцы слегка касаются огромной станции управления всем этим, или попросту, рабочей панели, а глаза осматривают кабину звукозаписи.

У него здесь всевозможные инструменты: пианино, барабаны, гитары...

— Ты играешь? — я киваю головой в сторону оборудования стоимостью в тысячи долларов.

Я однажды видела его на концерте — не то, чтобы он знал об этом — и он не притронулся ни к одному инструменту, но это не значит, что Мэйсон не умеет играть.

Он медленно качает головой, пристально глядя на меня.

Очевидно, что ему не очень нравится, когда люди находятся в его пространстве, но я тоже не в восторге от того, как складывается моя жизнь сейчас, так что мы оба не умрем, если выйдем из зоны комфорта.

— Врет, он умеет играть, — говорит Джош, хватая меня за руку и усаживая на сиденье рядом с собой.

— Ты действительно ничего не знаешь о личных границах, не так ли? — спрашиваю я.

Он ухмыляется шире, появляется его сексуальная ямочка.

— О, я знаю, что они существуют, просто предпочитаю их игнорировать. Ты привыкнешь к этому. — Он касается кончика моего носа.

Я пытаюсь, но безуспешно, не улыбнуться ему в ответ. Не знаю, что такого в Джоше, но он такой теплый и привлекательный. Он — полная противоположность другому мужчине, который сейчас находится с нами в комнате.

Мэйсон холоден и неприветлив. И сбивает с толку. Очень, очень сбивает с толку.

Меня пугает, что, даже учитывая это, я не знаю, чью компанию бы выбрала, если бы мне пришлось оставить кого-то одного.

Пока Джош не пытается снова меня поцеловать, я думаю, что смогу легко привыкнуть проводить время с ним, но как только появляется Мэйсон... Я начинаю жаждать его.

Я вырываю свою руку из хватки Джоша и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Мэйсона, который продолжает неловко стоять в углу.

— Так ты играешь или нет? — спрашиваю я.

Он пожимает плечами.

— Немного.

Господи. Добиться от него хоть какого-то разговора — все равно, что получить кровь из камня.

— Хорошо.

— Спой уже что-нибудь, у меня сегодня куча дел. — Джош во время разговора скрещивает ноги в лодыжках, а его руки широко раскинуты на спинке сиденья.

— Я не пою для тебя, — отвечает Мэйсон, покачивая головой.

— Ты поешь для всего мира, не будь таким придурком, — говорит Джош, его ухмылка становится шире.

Мэйсон не двигается с места и не улыбается даже уголком губ.

— Ладно, тогда я просто найду что-нибудь здесь. — Джош наклоняется вперед и тянется к одному из сотен контроллеров и кнопок.

Моя рука выныривает и ловит его прежде, чем он успевает дотронуться до чего-либо.

— Ты знаешь, как этим пользоваться?

Джош хихикает.

— Ни хрена в этом не разбираюсь, но я готов нажимать на кнопки до тех пор, пока у него не начнет дергаться глаз.

— Думаю, тебе это уже удалось, — сухо отвечаю я. — Может, тебе стоит позволить мне... — я отдергиваю его руку и кладу ее ему на колени.

— Ты что, эксперт по созданию музыки, ФД? — он вопросительно вскидывает бровь.

Я качаю головой.

— Я не эксперт, поэтому и получаю диплом.

— Ты изучаешь музыку? — на этот раз меня спрашивает Мэйсон, и, как и каждый раз, когда он обращается ко мне напрямую, я чувствую его хриплый голос до самых пальцев ног.

Не знаю, как столь юный человек смог так усовершенствоваться и стать таким устрашающим. Ему всего двадцать три, но от него исходит многолетний жизненный опыт.

Я киваю, не отрывая взгляда от тщательно продуманной панели перед собой.

— А ты думаешь, что я бегаю и разношу кофе в студии звукозаписи просто ради веселья?

Я смотрю на него. Он не отвечает, но его глаза изучают меня с любопытством.

Мне приходится отвести взгляд, его взгляд видит слишком многое.

Я сдвигаю один из контроллеров и нажимаю несколько кнопок. Комнату заполняет ритм.

Я торжествующе улыбаюсь своей маленькой победе.

Последние три года я провожу много времени в маленькой студии звукозаписи дома, изучая основы каждые каникулы, но то, что у них есть, не идет ни в какое сравнение с этим. Я даже не знаю, что делает большинство этих гаджетов, но убила бы за то, чтобы узнать.

— Десять очков новенькой. — Джош протягивает костяшки пальцев, чтобы они столкнулись с моими.

Я вожусь с еще несколькими переключателями, а затем хриплый голос Мэйсона наполняет воздух, удивляя меня. Я хмурюсь, глядя на динамик, но потом понимаю, что голос исходит от самого человека, а не от записывающего оборудования.

Он проплывает через куплет песни, которую я никогда раньше не слышала, и переходит к припеву, его голос без труда вытягивает аккорды.

Я откидываюсь на спинку кресла, завороженная его прекрасным лицом и голосом, поскольку получаю шоу всей жизни — такое, о котором половина женщин в мире может только мечтать.

Он запинается на следующем куплете, а потом и вовсе останавливается.

— Песня еще в процессе написания, — говорит он, пожимая плечами.

Я кручу ручку регулировки громкости, и музыка стихает.

— Мэйсон, это было невероятно, — вздыхаю я.

Его взгляд отрывается от пола и встречается с моим, его глаза темно-карие с золотыми крапинками.

Я судорожно сглатываю. Когда он смотрит на меня так пристально, трудно вспомнить, что это всего лишь бизнес.

ГЛАВА 5

Мэйсон

— Она классная, чувак, она мне нравится. — Джош крутит в пальцах барабанную палочку.

Я выхватываю ее из его рук и кладу на место.

Ненавижу, когда он находится в моей студии, потому что он такой большой и неуклюжий — постоянно все трогает как ребенок, дерьмо.

Он хмурится на меня, но это ненадолго — через мгновение парень снова ухмыляется.

— Ты заценил ее задницу? Она чертовски хороша.

— Я не буду говорить с тобой о ее заднице.

— То есть ты хочешь сказать, что не оценил ее?

Я провожу рукой по волосам.

— Она жила в моем доме все выходные. Я видел ее. А еще ее откровенное бикини и крошечные, блядь, шорты.

Господи. Эти чертовы шортики.

Когда я настаивал на том, чтобы она жила со мной, я не предполагал, что она будет выглядеть так сексуально.

Она должна была быть милой, а не аппетитной.

Я не уверен, что у нее есть одежда, которая доходила бы ей хотя бы до колен, но если она не перестанет расхаживать по дому, не надевая, блядь, ничего, мне придется отправить ее за покупками.

Восемьдесят процентов выходных я прятался в своей студии, просто чтобы хотя бы попытаться отвлечься от ее цветочного запаха, разносящегося по коридорам, ее сандалий у двери, ее книги, которую она оставила на кухонном столе... и это я даже не начинаю говорить о ванной комнате на втором этаже.

Я начинаю задумываться, не является ли все это каким-то изощренным розыгрышем, устроенным Чаком и Энджи, чтобы отплатить мне за то, что я был таким мудаком все эти годы.

Я думал, что выбор невинно выглядящей молодой девушки облегчит задачу, но ошибся. Очень, очень ошибся.

— Ты хочешь хорошенько потрахаться с ней, да? — Джош хихикает, его взгляд прикован к моему лицу, он читает его выражения так, как, кажется, умеет делать только он.

Иногда я жалею, что не начал вести себя как придурок рок-звезда, и не отшил всех, кого знал до того, как стал знаменитым, ведь тогда мне не пришлось бы иметь дело с лучшим другом детства, который заявляется сюда, как будто он здесь хозяин, и высказывает свои дурацкие мнения, как будто думает, что я хочу их услышать.

— Она подросток.

— Именно. — Он шевелит бровями. — Гибкая.

— Ты больной урод.

— Неважно. Она же не несовершеннолетняя.

Я отмахиваюсь от него.

Он смеется, почти сгибаясь пополам.

— Ну, если ты собираешься позволить этой сексуальной женщине пропасть даром, я с удовольствием подберу ее вместо тебя.

— Отвали.

Он скрещивает руки на груди, на его самодовольном лице появляется понимающая ухмылка.

— Ты хочешь сказать, что она действительно под запретом?

Я знаю, что он делает. Я уже предупреждал его, чтобы он держал руки подальше от Билли, но он пытается заставить меня признаться, что я чувствую то, чего не чувствую.

Он хочет, чтобы я признался, что хочу ее для себя.

И я хочу. Черт, хочу, но это чисто физическое влечение... и я не хочу идти на это…не с ней.

Есть много других сексуальных женщин, способных заполнить эту пустоту.

— Если ты мне все испортишь, то я испорчу твое милое личико.

Он подмигивает мне.

— Я просто хочу повеселиться с ней.

— Развлекайся в другом месте.

Он крутится на стуле, трогая все, что попадается ему под руку.

— Не облажайся. Я могу потерять контракт на запись, если это не сработает. Я делаю это не ради забавы.

Его стул перестает вращаться, и он смотрит на меня с мрачным выражением лица.

— Так плохо?

Я киваю.

— Да, все так чертовски плохо. Именно поэтому она здесь и нужна мне, чтобы помочь очистить мой публичный имидж, а если ее увидят целующейся с моим лучшим другом, это будет выглядеть немного подозрительно, не так ли?

Он медленно кивает, наконец, подумав, прежде чем сказать.

— Ладно, — ворчит он. — Но я все равно буду ее дразнить; мне нравится, когда она вся краснеет.

— Делай что хочешь, только держи свои чертовы руки при себе.

Он отдает мне честь, и я стискиваю зубы.

Джош, наверное, сделал бы для меня все, что угодно, если бы дело дошло до этого, но это не помешает ему отрываться на полную катушку.

— А куда подевалась Билли? — спрашивает он.

Я качаю головой. Да хрен его знает. После того, как я спел, она ушла, пробормотав что-то о мытье волос.

— Пойду, найду ее и посмотрю, смогу ли заставить ее покраснеть еще больше.

Он вскакивает на ноги, выбегает за дверь и поднимается по ступенькам, преодолевая их по две за раз, как разъяренный бык.

Я опускаюсь в кресло и в расстройстве провожу рукой по волосам. Мне бы сейчас не помешало выпить.

Даже один глоток мог бы помочь, но я хорошо себя знаю. Одного глотка никогда не бывает достаточно, не для такого парня, как я.

Я всегда был зависимым человеком, подсаживался на что-то и хотел все больше и больше, пока не мог насытиться.

Музыка была моим первым пристрастием, и это привело ко второму пристрастию — выпивке. Я даже баловался наркотиками, но, к счастью, у меня не было шанса подсесть на них.

С наркотиками дело обстоит так: ты кайфуешь до тех пор, пока кайф не проходит. Тогда у тебя есть только два варианта: снова поймать кайф или спуститься с небес на землю.

Я легко мог попасть в эту ловушку, но именно Джош, как никто другой, поддержал меня, вытащил оттуда, подальше от той толпы, и отправил в реабилитационный центр, пока не стало слишком поздно.

Может быть, большую часть времени он и доставляет чертовски много неудобств, но я в долгу перед ним за это. Я в большом долгу перед ним.

Сверху доносится женский крик, и я провожу руками по лицу. Похоже, Джош нашел Билли.

***

Краем глаза я замечаю движение и оглядываюсь по сторонам.

Из-за дверного проема высовывается голова Билли.

— Он ушел? — шепотом спрашивает она.

Я отворачиваюсь к телевизору, чтобы она не увидела моей ухмылки.

— Он ушел примерно полчаса назад, — говорю я ей.

Она вздыхает.

— Слава Богу, он хороший парень и чертовски сексуальный, — вздыхает она, — но я устала. Он как щенок, которому нужно постоянно уделять внимание.

Я замечаю, что сжимаю челюсть, даже не осознавая этого.

Она заходит в комнату и опускает свое маленькое подтянутое тело на диван рядом со мной.

Я сдерживаю стон: на ней крошечные пижамные штанишки и майка, не оставляющая простора для воображения — особенно, если учесть, что лифчика на ней явно нет…

Черт.

Я отвожу взгляд от ее сисек и заставляю себя смотреть на фильм на экране.

— Ты думаешь, что мой лучший друг «чертовски сексуален»? — спрашиваю я, бросая короткий взгляд на ее лицо и не позволяя своим глазам опуститься ниже.

Она краснеет.

— Я сказала это вслух?

— Да, сказала.

Она нервно ерзает на месте.

— Ну? — подначиваю я. Не знаю, почему я давлю на нее, может, мне нравится этот румянец на ее щеках так же, как и Джошу.

— Я имею ввиду, да... он привлекательный парень, — признает она. — Он яркий и жизнерадостный... как солнце со своей золотистой кожей и светлыми волосами. Это даже немного ослепляет.

Я вздыхаю.

Если он солнце, то я, должно быть, сгусток тьмы глубокой ночью.

— У него нет всех этих задумчивых музыкальных фишек, которые тебе так идут.

Я перевожу взгляд на нее, с интересом наблюдая, как она борется за то, чтобы выдержать мой взгляд, а не уклоняется от него.

— Ты считаешь меня сексуальным, сладкая? — спрашиваю я.

Я наблюдаю за тем, как она медленно сглатывает — похоже, это ее нервная привычка, — ее горло движется манящим, соблазнительным образом.

Она начинает говорить, но слова застывают на ее губах.

Она пытается снова:

— Я думаю, ты прекрасно знаешь, насколько ты сексуален, — говорит она хриплым голосом.

Я видел целые сайты, посвященные тому, насколько я «сексуален», но это не то, о чем я слишком много думаю. Я такой, какой есть, и, если не считать алкогольной зависимости, я не собираюсь ничего в себе менять.

Я не забочусь о том, чтобы быть сексуальным, но должен признать, что мне нравится, когда это звучит из этих губ.

Она проводит ярко-розовыми ногтями по обнаженному бедру, и я поднимаюсь на ноги.

Желание прикоснуться к ней, трахнуть ее становится все сильнее, и я не могу ему поддаться. Во всяком случае, не с этой женщиной.

Я не занимался сексом ни с кем, кроме своей руки, с тех пор как три месяца назад попал в реабилитационный центр, и это подрывает мой самоконтроль.

Мне очень нужно потрахаться. Желательно с кем-то, кто не является моей фальшивой девушкой, но если я продолжу здесь сидеть, то именно это и произойдет.

— Я пойду спать, — говорю я ей, избегая ее взгляда.

— Хорошо, — тихо отвечает она. — Спокойной ночи.

Я наблюдаю, как она снимает со спинки дивана плед и накрывается им, словно устраиваясь надолго.

Затем поворачивает голову, замечая, что я остановился на месте.

— Все в порядке? — спрашивает она.

Все ли в порядке? Нет. Черт возьми, нет. Моя жизнь — сплошной бардак.

Я киваю.

— Увидимся завтра.

— О. — Она поднимает палец. — Я забыла тебе сказать, что завтра у меня целый день занятий, так что меня не будет рядом. Но у меня есть телефон... ну, знаешь... если я тебе понадоблюсь или еще что-нибудь.

Мои губы кривятся в раздражении, но из-за чего, я не знаю.

— Отлично.

Ее глаза расширяются от злобы в моем тоне, но она больше ничего не говорит, просто поворачивается обратно к экрану и продолжает смотреть.

Я стою там еще целую минуту, но если она и знает, что я все еще там, то не подает виду.

Наконец я выскальзываю из комнаты, чувствуя себя странно взбешенным.

— Моррис, — кричу я, входя на кухню и видя, как он протирает уже чистый стол.

— Да, сэр, что я могу для вас сделать?

Он здесь уже два года, и я прекратил просить его называть меня по имени, потому что это бесполезно.

— Билли завтра пойдет на занятия; я хочу, чтобы Эрик пошел с ней.

Эрик — это телохранитель, которого я нанял, чтобы он присматривал за ней, когда она выходит из дома, — она еще не знакома с ним, так что это будет интересно.

— Конечно, сэр. Я подготовлю его и буду ждать к семи утра.

Я киваю.

— Хорошо... Спасибо.

— Без проблем.

Я не спешу выходить из кухни, и он с любопытством смотрит на меня.

— Что-то еще?

Я киваю, а затем оглядываюсь через плечо, чтобы убедиться, что Билли не стоит в комнате позади меня.

— Пусть Эрик держит глаза и уши открытыми. Я хочу знать, кто ее друзья, какие занятия она посещает, не крутятся ли возле нее какие-нибудь парни...

— Я поручу ему подготовить полный отчет, — отвечает он, в его тоне нет ни намека на осуждение.

Я киваю, злясь на себя за свою просьбу, но, не хочу менять своего решения.

— Спокойной ночи, — ворчу я, выходя из комнаты.

ГЛАВА 6

Билли

Я притягиваю Эйвери ближе и обхватываю ее рукой, используя как щит, пока мы выходим из кампуса.

— Клянусь Богом, если хоть еще один незнакомец сегодня снова будет вести себя как мой лучший друг, я сойду с ума.

Это происходило на каждом уроке, и в студии звукозаписи, когда я звонила туда на этой неделе. Внезапно я стала важной персоной, поскольку «встречаюсь» с самым неприкасаемым человеком в музыке.

Эйвери хихикает и машет рукой нескольким папарацци, которые торчат здесь всю неделю.

Я не уверена, за каким занятием они рассчитывают меня сфотографировать, но могу гарантировать, что это не будет чем-то скандальным.

Я самая скучная подружка рок-звезды в истории вселенной.

Эрик открывает дверь огромного тонированного автомобиля, в котором я езжу каждый день с тех пор, как началось это фиаско.

Это далеко не тот гладкий красный кабриолет, на котором я планировала ездить в университет.

Позволить мне выбрать машину стало недолговечной мечтой, поскольку мы осознали масштабы преследования прессой.

У нас с Мэйсоном договор, что если я позволю Эрику возить меня в этой машине, то он разрешит мне поехать на кабриолете на побережье в его дом отдыха на выходные и взять с собой Эйвери.

За последние четыре дня он сказал мне едва ли пару слов, так что я с большим удовольствием согласилась на это условие.

Не могу дождаться, когда смогу избавиться от его перепадов настроения и от Джоша с его сексуальными, импровизированными визитами.

Я — ходячий клубок гормонов, и никогда в жизни не чувствовала себя настолько неуправляемой.

Я забираюсь в машину, а Эйвери забирается следом.

Сегодня она впервые приедет к нам домой и останется на ночь, чтобы мы могли пораньше выехать утром, на этой неделе ни у одной из нас нет занятий в пятницу, поэтому мы решаем устроить себе длинные выходные.

Эйвери подпрыгивает на своем сиденье, рассматривая роскошный салон, несомненно, смехотворно дорогой машины.

— Ты можешь попытаться вести себя спокойно? — ворчу я.

Она показывает на меня пальцем.

— Не начинай. Ты не самый спокойный человек из всех, кого я знаю.

Я хмуро смотрю на нее.

— Спасибо.

Она закатывает глаза.

— Ты знаешь, что я имею в виду, ты абсолютно не можешь расслабиться. Держу пари, ты до сих пор заикаешься, когда Мэйсон с тобой разговаривает.

Она недалека от истины, но учитывая, что Мэйсон почти не разговаривает со мной, это не является такой уж большой проблемой.

— Сейчас я чувствую себя более комфортно, чем раньше.

— Подожди, пока он выведет тебя на красную дорожку. Ты умрешь на законных основаниях.

— Ты ведь понимаешь значение слова «законно»?

— Ты. Умрешь. Светлая тебе память. — Она хихикает, пока мы продираемся через пробки, Эрик управляет огромной машиной с мастерством человека, который явно обладает слишком высокой квалификацией, чтобы нянчиться со мной.

Я качаю головой.

Она так опозорит меня, когда мы вернемся домой, что это может меня убить.

Не поминайте лихом.

На какое-то мимолетное мгновение я надеюсь, что Мэйсона там нет, что он тоже уедет и спрячется где-нибудь на длинные выходные, но как только эта мысль приходит мне в голову, она тут же исчезает.

Его присутствие пугает меня, но я жажду его. Он, как гравитация, притягивает меня к себе, но в то же время делает все возможное, чтобы оттолкнуть меня.

— Как думаешь, он споет для меня?

Я пытаюсь и не могу скрыть хихиканье, думая о том, сколько усилий приходится приложить Джошу, чтобы меня пустили в студию Мэйсона.

Не думаю, что у Эйвери есть хоть какой-то шанс, но я не хочу быть той, кто разрушит ее мечты.

— Что? — требует она.

Я качаю головой, но ухмылка не исчезает.

— Думаю, ты можешь спросить его.

Она мечтательно вздыхает, ее клубнично-светлые локоны подпрыгивают, когда она извивается от волнения.

Мы подъезжаем к дому Мэйсона, и Эрик опускает окно, чтобы ввести код от ворот, которые тут же открываются перед нами.

— Боже мой, это потрясающее место, — пищит она.

Одна из многочисленных гаражных дверей открывается, и перед нами предстает слишком красивый для его же блага мужчина, руки которого скрещены на мускулистой груди, влажные светлые волосы падают на лоб, а на губах играет широкая, непринужденная ухмылка.

— Кто это, черт возьми, такой? — требует Эйвери, практически пуская слюни.

Я даже не могу ее винить, он восхитителен.

— Джош, — вздыхаю я.

Она пихает меня.

— Кто, черт возьми, такой Джош? Господи, сколько горячих парней ты держишь в этом месте? Я что, попала на какую-то оргию?

Я чувствую, как пылают мои щеки, когда Эрик ловит мой взгляд в зеркале заднего вида. Я практически уверена, что он смеется, но не могу сказать точно.

Отлично.

Ей удается смутить меня даже быстрее, чем я думала.

— Он лучший друг Мэйсона. И часто приходит к нам. И нет, никаких оргий, — шиплю я.

Джош отступает назад, с интересом наблюдая, как машина заезжает в гараж прямо перед ним.

— Почему бы и нет? Он очень горячий.

— Пожалуйста, перестань болтать, — умоляю я, когда машина останавливается, и моя дверь открывается. Появляется ухмыляющийся Джош, его голубые глаза сверкают.

— Привет, ФД, я скучал по тебе. Почему ты так долго? Кто твоя подруга?

Я не могу не улыбнуться, его волнение заразительно.

— Я была на занятиях, у некоторых из нас есть дела поважнее, чем целыми днями валяться у бассейна, а это Эйвери, она останется у нас сегодня.

Его очаровательная улыбка теперь адресована не мне, а моей лучшей подруге.

— Эйвери, — просто говорит он хриплым голосом.

Я вздрагиваю. Готова поспорить, что он превращает ее в кашицу одним этим словом.

— Ты собираешься выпустить нас из машины, или как? — требую я.

Он еще немного смотрит на Эйвери, которая выглядит так, будто забывает, как говорить, а потом усмехается и высовывает голову из машины, жестом показывая, чтобы я вылезала.

— Вау, — шепчет Эйвери. — Это было... вау.

Я не могу не согласиться. До сих пор думаю о том, как он почти очаровал меня, когда мы впервые встретились, не то, чтобы сейчас он стал менее привлекательным, но более утомительным, это точно.

Я выскальзываю из машины, закидывая сумку на плечо, и Эйвери следует за мной.

— Спасибо, Эрик, — говорю я человеку, который становится моей тенью.

Он наклоняет свою невидимую шляпу в мою сторону, и свет отражается от его лысой головы.

Джош закрывает дверь машины, продолжая строить глазки Эйвери. Я толкаю его в сторону дома, и он начинает идти, с его губ срывается усмешка.

— Ты не говорила мне, что твоя подруга такая красивая, ФД.

— Я ничего не говорила тебе о своей подруге, более того, я надеялась, что тебя вообще здесь не будет.

Он хватается за грудь.

— Ты ранила меня. Мне больно, когда ты меня стесняешься, знаешь это?

Я закатываю глаза и бросаю сумку на табуретку у кухонной скамьи.

— Мой дом — твой дом, — говорит Джош Эйвери, обводя руками дом.

Я, веселясь, качаю головой.

Эйвери оглядывается по сторонам, широко раскрывая глаза.

— Это место потрясающее.

Эрик прочищает горло, стоя позади нас.

— Простите, мисс Татум, во сколько вы планируете уехать утром? Мне нужно кое-что подготовить.

Я прищуриваю глаза.

— Что подготовить?

— Уведомить клининговую компанию о времени нашего прибытия, проверить наш маршрут и тому подобное.

Мои брови поднимаются почти до линии волос.

— Простите, но наш?

Он хмурится в замешательстве.

— Да...

— Ты думаешь, что ты поедешь с нами? — требую я.

— Конечно, — отвечает он, это же очевидно.

— О, спасибо... но в этом нет необходимости. — Я поднимаю руки в знак отказа. — Мы справимся сами.

Губы Эрика слегка приподнимаются в уголках, это самое близкое к улыбке место, которое я когда-либо видела, хотя я уверена, что за закрытыми дверями он не раз смеялся надо мной.

— Простите, мисс Татум, но мистер Леннокс выразился предельно ясно.

Я стискиваю зубы от досады. И уже всерьез подумываю о том, чтобы топнуть ногой.

— Вы поедете на заднем сиденье кабриолета? — требую я, мое раздражение очевидно.

— Конечно, нет. Я поеду за вами на другой машине.

У меня в голове вереница ярких слов, но я не позволяю ни одному из них вырваться.

— Спасибо, но не стоит. Это уик-энд для девочек.

Джош открывает рот, чтобы что-то сказать, но его прерывает голос, доносящийся из дальнего угла комнаты.

— Ты не покинешь этот дом без охраны, сладкая.

Я медленно поворачиваюсь, пока не встречаюсь с ним взглядом.

Мэйсон Леннокс во всей своей красе.

Не знаю, как ему удается так хорошо выглядеть в облегающей черной футболке и рваных джинсах, но он здесь. Каждый его обжигающий дюйм.

Я слышу, как Эйвери ахает, а Джош хихикает.

— Как долго ты там стоишь? — спрашивает Джош.

— Достаточно долго, чтобы услышать, как ты присваиваешь себе мой дом.

Джош хихикает и голой рукой обхватывает мои плечи.

Я не обращаю на это внимания, глядя на человека, который заставляет мое сердце биться чаще. Он прислоняется к стене, его руки свободно скрещены на груди, а бицепсы выпирают из рукавов футболки.

— У нас был уговор, — говорю я, мое волнение растет. — За это меня всю неделю возили, как чертову королеву.

Он отталкивается от стены и направляется ко мне.

Я глубоко сглатываю, моя решимость колеблется. Легче оставаться сильной, когда между нами полкомнаты.

— Я согласился, чтобы ты поехала на Ferrari на побережье в эти выходные, но никогда не говорил ничего о том, что ты поедешь одна, — говорит он, останавливаясь передо мной.

Я поднимаю голову, чтобы встретить его темный взгляд.

Я хмурюсь, когда он протягивает руку и касается кончиком пальца складки между бровей.

— Ты не заметишь, что Эрик там, — обещает он, убирая руку в сторону.

Я ухмыляюсь.

— О, да, его действительно трудно не заметить.

Уголок губ Мэйсона подергивается от смеха или раздражения, я не могу точно сказать.

— Это не обсуждается, сладкая.

Я демонстративно кладу руки на бедра.

— Это мы еще посмотрим.

Его глаза сужаются, когда он обдумывает свои следующие слова.

— Я позабочусь о том, чтобы Оливер тоже не попадался тебе на глаза, — говорит он, его голос хриплый и сексуальный.

Я слишком занята мыслями о мурашках, пробегающих по позвоночнику, чтобы сразу понять, что он произносит.

— Прости, что? Зачем Оливеру там быть?

Оливер — телохранитель Мэйсона, поэтому, если Оливер будет там, то это значит, что...

— Потому что там буду я. — Он заканчивает мою мысль за меня.

Вот, черт.

— О, Боже мой, — слышу я шепот Эйвери.

— Кто твоя подруга, сладкая? — спрашивает Мэйсон, не сводя с меня глаз.

— Эйвери, — шепчу я.

— Эйвери, — повторяет он, все еще даже не взглянув на нее.

— Привет, — пищит она.

Я снова хмурюсь, понимая, что он успешно отвлекает меня.

— С каких пор ты решил ехать с нами? — требую я.

— С тех пор, как ты решила поехать, — просто отвечает он.

Я провожу рукой по лицу и зарываюсь в волосы, длинные пряди дергаются, когда я провожу по ним пальцами.

— Почему? — настороженно спрашиваю я.

Боже, почему?

Мне нужны эти выходные, чтобы сбежать. Мне необходимо пространство, чтобы привести свои мысли в порядок, но, похоже, я его не получу.

Он наклоняется вперед, его теплое дыхание щекочет мое лицо, когда он шепчет свой ответ.

— Потому что я могу, сладкая.

Я слышу собственный вздох, когда он заправляет мои волосы за ухо.

— Собирай свое барахло, Джош. Мы уезжаем в восемь утра, Эрик.

Мэйсон отступает на шаг, Джош взволнованно вскрикивает, а Эрик отвечает:

— Конечно, сэр.

Эрик протягивает Мэйсону папку, и тот, молча, берет ее.

— Вот, дерьмо, — бормочу я, глядя, как Мэйсон уходит, весь такой высокомерный и сексуально привлекательный.

Он ни разу не оглядывается.

Джош хватает меня, притягивает к своей твердой груди и поворачивает к себе.

— Все становится веселее, когда ты рядом, ФД. — Он хихикает, ставя меня на ноги.

— Ты портишь мне выходные для девочек, — ворчу я.

Мне хочется поспорить или составить другие планы, но я знаю, что это будет пустой тратой времени. Мэйсон что-то решил, и так оно и будет. Это его замок, и он здесь король.

— Я улучшаю твои выходные, — возражает Джош, указывая на свое тело. — Только подумай, насколько я улучшаю вид.

— Тут ты прав, — отвечает Эйвери.

Я стону, когда Джош бросает на нее долгий, пристальный взгляд, а затем выбегает из комнаты в том направлении, куда направляется Мэйсон.

— Что же... это должно быть интересно.

ГЛАВА 7

Мэйсон

Я еще раз пролистываю содержимое папки, прежде чем бросить ее на стол и выйти из комнаты.

Эрик дает мне все, о чем я прошу. Я знаю каждый предмет, который она изучает, имена ее профессоров, имя каждого студента, с которым она сидит рядом, и имена всех людей, кто разговаривал с ней за последнюю неделю.

Я не уверен, была ли она так популярна до того, как стала моей девушкой, но сейчас она получает чертовски много внимания, особенно со стороны мужчин.

Не то, чтобы я винил кого-то в том, что он смотрит на нее дважды, не тогда, когда она все еще носит едва прикрывающие задницу шортики каждый чертов день.

Я виню эти самые шорты в своем дурацком решении испортить ее девичник, запланированный на этот уик-энд.

Это никогда не входило в планы, но, когда она стояла там, в моей гостиной, ее дерзкое поведение и сексуальные ноги зацепили меня.

Не знаю, кем эта цыпочка себя возомнила, пытаясь отказаться от охраны, но со мной это не срабатывает. Так что теперь она получит не только своего телохранителя, но и меня, Джоша и моя охрану.

Я ухмыляюсь про себя, вспоминая выражение ее лица, когда она поняла, что я собираюсь находиться там все выходные.

Я пугаю ее, я знаю, что пугаю. Также я знаю, что привлекаю ее. Но ее также привлекает мой лучший друг, и это бесит меня гораздо больше, чем следовало бы.

По моему мнению, эти выходные, возможно, превратятся в полный и захватывающий пиздец.

Я обвожу взглядом комнату.

Моррис уже забрал мою сумку; сейчас она наверняка лежит на заднем сиденье Range Rover. На мой взгляд, возможно, он выглядит слишком официально, но, по крайней мере, он самый надежный.

Когда я прохожу по коридору, то слышу, как Джош поет внизу во всю мощь своих легких, и это так чертовски плохо, что я даже не могу разобрать, что это за песня.

Я слышу смех Билли и останавливаюсь, с интересом наблюдая за ними, когда они появляются в поле зрения.

Моя девочка сидит на скамейке, ее непослушные волосы волнами рассыпаются по плечам. Она широко улыбается и выглядит чертовски невероятно в черном платье.

Джош сбивает Эйвери с ног, буквально танцуя с ней по моей кухне, пока коверкает песню, которую все еще пытается спеть.

Они выглядят такими расслабленными, такими нормальными.

Мне следовало бы вернуться наверх, придумать какой-нибудь предлог и оставить их веселиться в выходные, чтобы не портить им отдых, который должен был быть веселым, но когда карие глаза Билли находят мои, я становлюсь слишком эгоистичным, чтобы уйти.

Я преодолеваю оставшиеся ступеньки, не обращая внимания ни на что, кроме женщины, которая, по мнению всего мира, принадлежит мне.

Ее щеки розовеют, а язык высовывается, чтобы увлажнить нижнюю губу, когда она наблюдает за моим приближением.

Мне следовало бы бежать в противоположном направлении, но я не могу ничего сделать, кроме как двигаться к ней.

Джош врезается в меня, а Эйвери бормочет извинения, но я даже не смотрю в их сторону.

— Привет, — шепчет Билли, когда я останавливаюсь прямо перед ней.

Ее ноги раздвигаются, и я подхожу еще ближе, так что оказываюсь между ее бедер. Дыхание Билли сбивается, и я почти улыбаюсь.

Я еще не позволял себе подходить к ней так близко, но мой контроль над собой ослабевает, как и желание держаться от нее подальше.

Она слишком соблазнительна.

Застежка моих джинсов прижимается к скамейке, а мои руки ложатся на прохладную поверхность по обе стороны от ее бедер.

— Привет, — отвечаю я, пробегая глазами по каждой детали ее лица.

За моей спиной Джош все еще убивает песню «Castle on the Hill» Эда Ширана, как я теперь понимаю, но Билли, кажется, не замечает, что наши друзья вообще находятся в комнате.

— Ты готов идти? — спрашивает она, ее голос дрожит.

Я позволяю своему взгляду опуститься ниже, игнорируя ее светскую беседу.

— Ты выглядишь чертовски сексуально в этом платье, сладкая.

Я наблюдаю за тем, как она сглатывает, пытаясь успокоить нервы.

— Спасибо, — наконец шепчет она, пока я разглядываю ее с головы до ног.

Ее ногти на ногах покрашены в тот же розовый цвет, что и на руках, и, не знаю почему, но это делает ее еще более привлекательной.

Мне следует отойти от нее, но я никак не могу себя заставить.

— Так... ты за рулем? — спрашиваю я, когда ее глаза заставляют меня снова посмотреть на ее лицо.

Она медленно кивает.

— Если ты доверяешь мне вести эту дорогую машину, — мягко отвечает она.

Мне насрать на то, сколько она стоит. Это просто деньги.

— Ты умеешь водить, сладкая? — спрашиваю я, наклоняясь чуть ближе, и ее сладкий аромат заполняет мой нос.

Я глубоко вдыхаю и наблюдаю, как она вздрагивает, и по ее обнаженной коже пробегают мурашки.

—Угу… ммм… — бормочет она.

Ее рука поднимается с колен и смело тянется ко мне.

Я опускаю взгляд и наблюдаю, как она прижимает ладонь к моей груди, прямо над быстро бьющимся сердцем.

Моя рука тянется вверх, и я зажимаю ее подбородок между большим и указательным пальцами.

Затем наклоняюсь ближе, и ее трепещущие веки закрываются.

Я отстраняюсь как раз в тот момент, когда наши губы касаются друг друга, выпрямляюсь и отхожу, унося с собой разряд электричества.

Дерьмо.

Ее рука падает обратно на колени, а глаза распахиваются.

Она с любопытством смотрит на меня, в ее глазах нет обиды, которую я ожидаю увидеть, вместо этого мерцает лишь желание.

— Мы должны идти, — говорю я.

— Чур, я еду спереди! — кричит Джош, и меня осеняет, что они с Эйвери все еще находятся в комнате и, вероятно, наблюдают за всем, что только что произошло.

Я отворачиваюсь от Билли и направляюсь к гаражу. Мне нужно побыть на расстоянии от нее — проветрить голову... но я не знаю, как, черт возьми, планирую это сделать, когда мне предстоит провести все выходные в ее присутствии.

— Ты не можешь забить место, если не видишь машину, — протестует Эйвери.

Я слышу, как Джош подбегает ко мне сзади, и протягиваю руку, чтобы остановить его.

— Если ты думаешь, что я сяду куда-либо, кроме как на переднее сиденье своей машины, то ты, блядь, под кайфом.

— Придурок, — ворчит он.

Я ухмыляюсь, стоя к нему спиной.

Потом сажусь в ярко-красную машину и киваю Эрику и Оливеру, давая им понять, что мы готовы отправиться в путь.

Я чувствую, как Билли садится рядом со мной, но не могу смотреть на нее прямо сейчас — не за рулем моей машины, не в таком виде.

Я стягиваю с головы солнцезащитные очки, чтобы прикрыть глаза, когда двигатель с урчанием оживает.

Это будут долгие, мать их, выходные.

***

Я снова смотрю на нее, ее волосы развеваются вокруг лица, а это чертово платье задирается выше на бедрах из-за ветра.

Примерно через час ей надоедает ехать за рулем, и она передает бразды правления мне — спасибо, блять. Единственное, что может быть сексуальнее, чем красивая девушка в твоей тачке, — это когда она за рулем или с головой между твоих колен.

Из стереосистемы звучит музыка, и для меня это идеальный вариант, означающий, что нет времени на разговоры.

Я смотрю в зеркало заднего вида на Джоша и Эйвери, которые за время поездки придвигаются все ближе и ближе друг к другу. Они сидят так близко, как только возможно, и Джош прижимает одну из ног Эйвери к своим коленям, а ее тело повернуто к нему лицом, пока она хихикает и что-то говорит ему на ухо.

Он ловит мой взгляд и ухмыляется.

Чертов самодовольный ублюдок.

Мой взгляд лениво блуждает по блондинке, которая обязательно окажется в его постели еще до конца выходных, — она симпатичная... горячее тело, но с Билли ей не сравниться.

Я вытряхиваю из головы нежелательную мысль.

Мне действительно нужно потрахаться.

Мне просто нужно найти сексуальную, готовую на все участницу, и запудрить ей мозги, чтобы я перестал думать о женщине, которой плачу за то, чтобы она была моей девушкой.

Я чувствую, как что-то касается моей руки, и мои глаза возвращаются к Билли, и, черт возьми, это ее нежные пальцы касаются моей кожи.

Она ждет, пока я смотрю на ее лицо, а затем складывает руки в букву «Т».

Я смеюсь, и мои губы кривятся в небольшой улыбке, которую, надеюсь, она не замечает. Я не очень-то умею улыбаться.

Она усмехается и указывает на знак, гласящий, что впереди есть туалеты.

Я киваю в ответ.

Вижу зону отдыха и сбрасываю скорость, съезжая с дороги и притормаживая, чтобы остановиться перед ней.

Оливер и Эрик сидят во внедорожнике позади нас, и я вижу, что они показывают, что последуют за нами.

Я подъезжаю к зданию и глушу двигатель, вместе с ним выключается и оглушительная музыка.

— Мне очень нужно в туалет! — кричит Билли, выбегая из машины в направлении туалетных кабинок. Эйвери выпрыгивает вслед за ней.

Эрик вылетает из машины, собираясь последовать за ними, но я отмахиваюсь от него.

— Они в порядке, — кричу я ему вслед.

Мы уже давно в пути, за нами никто не следит, и никто здесь не собирается искать меня или мою девушку. Мы в глуши. Вот почему я так люблю это место. Ближайший город находится в двадцати минутах езды от моего дома для отдыха.

Эрикнастороженно кивает и возвращается к своему автомобилю.

Бедняга, я никогда не видел, чтобы он двигался так быстро. Может быть, я немного преувеличиваю свои требования, когда дело касается Билли.

Джош наклоняется вперед между передними сиденьями, и его вечная ухмылка озаряет меня.

— Итак, я знаю, что ты сказал, что ФД для меня недоступна, но ее подруга — это законная добыча, верно?

Я откидываю голову на сиденье.

— Пока ты не трогаешь Билли, мне плевать, с кем и что ты делаешь.

Он поднимает кулак вверх, а я стараюсь не позволить ему заразить меня своим энтузиазмом.

— Знаешь, что я думаю? — говорит он как раз тогда, когда я наслаждаюсь тишиной.

Я качаю головой и опускаю очки на нос, чтобы получше рассмотреть туалетные кабинки, из которых все еще не вышли девушки.

— Даже представить себе не могу, — говорю я, надевая темные очки на место и хмурясь.

— Мне кажется, она тебе нравится.

— Кто?

— Билли. Она тебе нравится.

— Она мне не противна.

Он пихает меня в плечо.

— Брат, ты понимаешь, о чем я.

— Понимаю? — напряженно спрашиваю я.

— Она заставляет твой член напрягаться. Попробуй это отрицать.

Она делает мой член очень твердым, но я не собираюсь говорить ему об этом.

— У меня не было секса три месяца, мой член всегда твердый.

— Тебе стоит позаботиться об этом.

— Планирую, — бормочу я.

Я снова бросаю взгляд на дверь, но девушек все еще не видно.

— Какого хрена они так долго? — требую я.

Он пожимает плечами.

— Они же девчонки, чувак, я не собираюсь притворяться, что понимаю, что они делают, когда вместе заходят в туалет.

— Пойду и выясню. — Я тянусь к ручке своей двери, чтобы пойти и посмотреть, что они делают там так долго, но тяжелая рука Джоша ложится мне на плечо.

— Они женщины, дай им еще пару минут. Поверь мне.

Я опускаю руку и неохотно киваю.

Затем смотрю, как на часах пролетает еще две минуты, и уже собираюсь пойти проверить, все ли в порядке с Билли, когда дверь открывается, и они вдвоем появляются, о чем-то хихикая.

Я расслабляюсь и возвращаюсь на свое место.

— Попробуй еще раз сказать мне, что тебе не нравится эта девушка, чувак, просто попробуй, — говорит Джош, когда я завожу двигатель, чтобы заглушить его слова.

Тупой самодовольный ублюдок не мог бы ошибиться сильнее.

ГЛАВА 8

Билли

— Это какой-то пляжный домик, — вздыхаю я, медленно поворачиваясь по кругу и рассматривая особняк, стоящий передо мной.

Я ожидала увидеть что-то маленькое, милое... но не это.

— Это ненормально, да? — говорит Джош, растягивая слова, его ухмылка почему-то становится еще шире, чем раньше, когда мы подъезжали к дому.

Я закатываю глаза.

— Я не с тобой разговаривала, Джоши, это не твой дом.

Он хмурится.

— Я притворюсь, что ты только что не назвала меня Джоши.

— Можешь притворяться сколько угодно, от этого все не станет менее правдивым. — Я ухмыляюсь, распахивая огромные стеклянные двери, из которых открывается невероятный вид на пляж.

Здесь есть бассейн, место для костра... все, что только можно пожелать.

— Я чувствую, как сжимается мой член при одной только мысли об этом прозвище. — Он вздрагивает, когда я снова поворачиваюсь к нему лицом.

— Бывает и хуже, я могла бы выбрать Джошикинса.

Я ничего не могу с собой поделать, выражение его лица — это чистый ужас. Я все еще смеюсь, когда Эйвери возвращается в комнату.

— По-моему, ванная внизу больше, чем вся наша квартира, — шипит она, широко раскрыв глаза.

— Ты должна увидеть кинотеатр, — говорит Джош, его мучения по поводу своего члена забыты, как только она входит в комнату.

— Кинотеатр? — спрашивает Эйвери.

— Это всего лишь гребаная медиа-комната, я не такой уж большой ценитель кинематографа. — Голос Мэйсона доносится из дверного проема, и мой взгляд инстинктивно следует за звуком, пока я не натыкаюсь на него.

Его темные глаза смотрят прямо на меня, словно гравитация притягивает их ко мне.

Дышать становится легче и труднее одновременно.

— Эрик и Оливер дали добро.

Я киваю головой, как будто то, что охрана прочесывает территорию, — это что-то нормальное, что происходит в моей повседневной жизни.

— Ми-и-ило. — Джош растягивает середину слова, снимая свою футболку через голову.

Он ослепительно улыбается бедняжке Эйвери, и я наблюдаю, как ее челюсть падает от шока при виде его рельефного, золотистого торса.

Бывает, милая, бывает.

Он срывается с места, выскакивает через дверь, которую я оставляю открытой, и через две секунды мы слышим всплеск воды после того, как он прыгает в бассейн.

— Сладкий младенец Иисус, — шепчет Эйвери, ее глаза по-прежнему прикованы к месту, где он был минуту назад.

— Ага. — Я киваю в знак согласия.

— Ты видела все его мышцы пресса? Их должно быть так много?

Я хихикаю.

— Если ты правильно разыграешь свои карты, он, вероятно, позволит тебе потрогать их.

— К черту прикосновения, я хочу слизать с них растопленный шоколад, — вздыхает она.

Я слышу хихиканье и удивленно поднимаю глаза. Никогда не слышала, чтобы Мэйсон смеялся. Теплый, горловой звук словно музыка для моих ушей.

— Мэйсон Леннокс, ты только что смеялся? — требую я.

На его лице нет и следа улыбки, но я вижу это в его карих глазах: ему больше не удастся меня обмануть.

— Что скажешь, сладкая? — тянет он.

Я делаю шаг к нему в тот самый момент, когда Джош кричит:

— Эйвери, детка, тащи сюда свою сексуальную задницу.

Эйвери не нужно повторять дважды, она стягивает с себя платье, в мгновение ока обнажая бикини, и уносится вслед за ним.

Я качаю головой от веселья.

Между ними все просто искрит.

— Твоему другу лучше бы хорошенько предохраняться, потому что Эйвери постоянно забывает принимать таблетки, а последнее, что кому-то нужно, это маленькие мини-Джоши, бегающие вокруг.

Я не набралась смелости оглянуться на Мэйсона, когда мы остаемся одни, но краем глаза вижу, как он движется в мою сторону.

Он подходит ко мне сзади, игнорируя мое предупреждение. Уголки моих губ опускаются, а дыхание становится тяжелым.

Я чувствую, как его пальцы нежно скользят по моей руке, спускаясь к ключице.

Он убирает мои густые волосы с плеча и опускает их так, что они рассыпаются по спине.

— Ты упаковала свои сексуальные бикини, сладкая? — спрашивает он, его глубокий голос звучит прямо у моего уха.

По моему телу пробегает дрожь, и я клянусь, что чувствую, как он улыбается, глядя на реакцию, которую он только что вызвал.

Я медленно киваю головой, мой взгляд сосредоточен на линии горизонта.

— Ты наденешь его для меня?

Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не застонать, и снова киваю головой.

— А как насчет тех коротких шортиков? Будешь дразнить меня и ими?

Его пальцы снова находят мою кожу, на этот раз пробегая от плеча до шеи.

На этот раз я не могу сдержать благодарного хныканья, вместо этого откидываю голову, чтобы дать ему лучший доступ.

— Мм, сладкая? — спрашивает он.

— Да, — шепчу я.

— Хорошо, — хрипло отвечает он, и одно это простое слово почти превращает меня в желе.

Его губы касаются моего плеча, и мои веки закрываются. Когда я снова открываю их, он уже уходит.

Я стою на месте, запоминая, как его губы ощущаются на моей коже.

— Ты выглядишь так, будто вот-вот испытаешь оргазм, ФД.

Хотелось бы.

Я оглядываюсь на Джоша, но Эйвери пока не видно, поэтому я бросаю на него свой лучший взгляд «не лезь не в свое дело».

— О-о. — Он морщится. — Что, черт возьми, означает этот взгляд?

— Я скажу это только один раз, и больше мы никогда не будем об этом говорить.

— Хорошо.

— Если ты собираешься приблизиться своим членом к моей лучшей подруге, то наденешь на него защиту, понял?

Его выражение лица медленно превращается из шокированного в хитрую ухмылку.

— Ты беспокоишься о том, что я обрюхачу твою подругу, ФД?

— Немного, если честно. — Я кладу руки на бедра.

Он встряхивает мокрыми волосами, разбрызгивая капли воды по комнате, и делает шаг ко мне, весь такой сексуально выглядящий и с великолепными голубыми глазами.

Клянусь, девушка наверняка может забеременеть от одного его взгляда.

Я глубоко сглатываю, мои нервы выходят на поверхность. Может, я и зациклена на Мэйсоне, но не слепая. Джош чертовски сексуален. Такой уровень сексуальности не может остаться незамеченным.

— Знаешь что, ФД? Думаю, на твоем месте я бы беспокоился о кое-чем другом, — шепчет он, наклоняясь к моему уху.

— Например? — отвечаю я, мой голос дрожит.

— Например, о том, что мой мальчик с трудом убеждает себя держать свои руки подальше от тебя.

Я смеюсь.

— Чушь собачья.

Он подмигивает мне, прежде чем уйти, оставляя меня в абсолютной растерянности от его пресса или слов, я не совсем уверена.

— Говорю тебе, ФД, у него все плохо, — кричит он через плечо.

Я не верю ему ни на секунду, но это не меняет того факта, что я уже жажду, чтобы Мэйсон снова прикоснулся ко мне.

— Черт, — бормочу я.

Ничего хорошего из этого не выйдет.

***

— Я выбираю фильм! — кричит Эйвери, влетая в медиа-зал, и я должна признать, что Джош не ошибся — он просто огромен.

Массивный большой экран на одной стене и удобнейшие диваны на двух уровнях платформы.

Прямо как в кинотеатре, только еще лучше, потому что в комплекте с ним идут два самых сексуальных парня, на которых я когда-либо смотрела.

Я не против сладенького к фильму, но эти конфеты только для моих глаз, и они до нелепости хороши.

Джош доходит до заднего дивана и плюхается на него.

— Эйвери, детка, садись со мной.

Ее глаза загораются, и она бросается за ним, останавливаясь, когда он не убирает ноги, чтобы она села, вместо этого он хихикает, обхватывает ее длинной рукой и тащит вниз, так что она лежит, прижавшись к нему спиной и задницей.

Они мило смотрятся вместе. Если бы Джош не был игроком, а Эйвери не была бы сумасшедшей, у них могло бы получиться что-то особенное.

— Похоже, ты со мной, сладкая, — хрипит Мэйсон, и у меня внутри все трепещет. От того, как он называет меня «сладкая», у меня слабеют колени.

Я и раньше сидела с ним, но не в темноте и не в обстановке, которая, как я предполагаю, скоро станет сеансом поцелуев наших лучших друзей. Я снова чувствую себя как подросток на первом свидании в кино, только сомневаюсь, что Мэйсон будет зевать, незаметно обнимать меня за плечи или пытаться потрогать мою грудь.

Он указывает на диван, и я выбираю сторону, погружаясь в плюшевую ткань.

Я стону в знак благодарности.

— О, Боже. Это так приятно.

— Нет нужды представлять, как бы ты звучала в спальне, а, ФД? — Джош хихикает, и я чувствую, как краснею.

Я вижу, как Мэйсон двигается, быстрый как кошка, и подушка летит назад, ударяя Джоша прямо в лицо.

— Ой. — Он хрипит, отбрасывая ее назад. — Какого черта это было?

— Я же говорил тебе не трогать мою девочку, — лениво отвечает Мэйсон, и мое внимание снова переключается на него.

— Я не трогал ее!

— Может, не в буквальном смысле, — бормочет Мэйсон, и Джош возмущенно вскидывает руку.

— И теперь ты на меня наезжаешь, потому что я представил, как она испытывает оргазм?

Я закрываю лицо руками, краснея, несмотря на то, что весь этот разговор основан лишь на грязных мыслях Джоша.

— Мы можем, пожалуйста, перестать говорить об этом?

— Пожалуйста, — соглашается Эйвери. — Вам всем нужно замолчать, я ставлю фильм.

Я еще глубже вжимаюсь в диван, мое лицо все еще пылает, когда на огромном экране начинаются вступительные титры.

Мэйсон достает свой телефон и несколько секунд что-то печатает в нем, а затем нас окутывает темнота, как я и боялась.

Самое странное, что я даже почти не вижу его, но при этом очень остро ощущаю каждое его движение, словно могу чувствовать его там, всего в нескольких футах от меня.

Мне нужно взять себя в руки. Не знаю, что в нем такого, но он занимает слишком много места в моих мыслях.

Это нездорово. Я одержима всем, что связано с ним.

На экране появляется название фильма, и Джош громко стонет.

— Правда, детка? Дневник? Ты пытаешься меня убить?

— Это классика, — отвечает Эйвери.

— Это девчачий фильм. Может, посмотрим «Тор» или что-нибудь еще?

— Как бы я ни любила Криса Хемсворта, мое решение окончательное. Все жалобы должны быть оформлены в письменном виде и отправлены по адресу: «Мне плевать, двадцать четыре», смирись с этим. Ясно?

— Я тебе устрою такой трах, что тебе будет не все равно, — отвечает Джош.

Я стону. Они заводят друг друга.

— Заткнись, нахрен. Если я должен смотреть на это дерьмо, то хочу, по крайней мере, слышать, о чем они там говорят, — ворчит Мэйсон.

Они переговариваются шепотом несколько минут, а потом, клянусь, я слышу, как они целуются.

Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не рассмеяться.

— Неверо-блядь-ятно, — бормочет Мэйсон.

Не знаю, что, черт возьми, происходит с моей жизнью, но если бы кто-то сказал мне год назад, что я буду здесь смотреть романтический фильм с одной из самых больших суперзвезд планеты, я бы рассмеялась и сказала, что они сумасшедшие.

Я качаю головой от удивления и неверия.

— Что смешного, сладкая? — шепчет Мэйсон, придвигаясь ко мне ближе.

Я вдыхаю, поскольку не знала, что он наблюдает за мной.

— Я думала, ты хочешь посмотреть фильм.

Экран светлеет, отбрасывая на нас тусклое сияние, и я снова поражаюсь тому, насколько он чертовски красив.

— Мне насрать на фильм.

— Это отличная история любви, — шепчу я, указывая на экран и пытаясь заставить его отвести от меня напряженный взгляд, но ничего не выходит. Его глаза не отрываются от моих.

— Это полная чушь, — хрипло отвечает он.

— Что именно?

— Любовь. Все это дерьмо про одну-единственную настоящую любовь.

Я хмурюсь от искренности его тона.

— Ты действительно не веришь в это, правда?

Его темные глаза медленно пробегают по моему лицу, вбирая в себя каждый дюйм, прежде чем он отвечает.

— Я могу задать тебе тот же вопрос.

Я тяжело вздыхаю. Конечно, я верю в любовь.

Любовь — это все.

Я хочу настоящей любви.

Мне нужен мой собственный прекрасный принц.

Я хочу счастливой жизни.

Он еще раз внимательно изучает мое выражение лица, а затем молча отворачивается к фильму, словно только что не признался, что считает настоящую любовь шуткой.

ГЛАВА 9

Мэйсон

— Здесь жарко, как в аду. — Эйвери стонет и немного сдвигается влево, стараясь оставаться в тени зонтика.

— Залезай в бассейн, детка, — отвечает Джош, — или мы можем пойти внутрь, и я покажу тебе, как по-настоящему жарко может быть?

Я закатываю глаза за солнцезащитными очками.

Не знаю, как этот парень получает так много цыпочек с такими отстойными фразами, но они просто падают к его ногам. Снова и снова, и снова.

Однажды я видел, как он подцепил цыпочку, просто поманив ее пальцем.

Вот так просто. Она была безвольной в его чертовых руках. Он даже не сказал ей ни слова.

То есть, черт, я, может тоже не особо разговорчив, но это просто смешно.

Мой взгляд в сотый раз скользит по Билли, и она словно чувствует это, потому что садится, и ее охренительные сиськи подпрыгивают в едва прикрытом бикини, когда она смотрит на меня.

— Я иду плавать, кто со мной?

Она вытягивает руки высоко над головой, и я ни за что, блядь, не подойду к ней, если только она не хочет, чтобы ее раздели догола и взяли прямо здесь, рядом с бассейном.

Мне необходимо держаться на чертовой дистанции — вот что мне нужно делать.

— Кажется, я знаю кое-кого, кто очень хочет пойти, — тянет Джош, его дерьмовая ухмылка направлена прямо на меня.

Я отмахиваюсь от него, поправляю себя в шортах и беру пачку сигарет.

— Знаешь, говорят, что целоваться с курильщиком — все равно, что облизывать пепельницу, — говорит Билли, и я останавливаю сигарету в воздухе на полпути к губам.

Я ухмыляюсь.

— Ты просишь проверить эту теорию, сладкая?

Ее глаза расширяются, а хитрая ухмылка сползает с лица.

Она встает, полотенце обернутое вокруг ее талии, падает на пол, и она вся такая изящная, с голыми ногами и сексуально взъерошенными волосами.

Блядь.

Я в полном дерьме. Она — ходячая влажная мечта.

— Это грязная привычка, вот и все, что я хочу сказать. — Она поднимает руки, защищаясь, и не спеша идет к краю бассейна.

— Да, чувак, это грязная привычка, — подхватывает Джош, изо всех сил стараясь вывести меня из себя.

— Почему бы тебе не съебаться внутрь?

Он посылает мне воздушный поцелуй, и я еле сдерживаюсь, чтобы не врезать ему.

Я прикуриваю сигарету и делаю долгую затяжку, наблюдая за тем, как Билли поднимает руки над головой и грациозно ныряет в воду, а через мгновение всплывает.

Она подплывает к краю бассейна, пока я делаю вид, что не наблюдаю за ней с пристальным вниманием, и поднимает руки, чтобы подтянуться и сесть на бортик.

Я чуть не давлюсь дымом.

Единственное, что сексуальнее Билли в бикини, — это она же, но в мокром.

— Ты идешь? — спрашивает она меня с коварной ухмылкой на губах.

Она может казаться милой и невинной, но сейчас я чертовски уверен, что она точно знает, что делает.

Я качаю головой, не доверяя себе, чтобы сказать хоть слово.

— Почему бы и нет?

Почему бы и нет?

Казалось бы, какой простой вопрос...

Не то, чтобы я не хотел залезть в этот бассейн, но я чертовски хорошо знаю, что если начну раздеваться и подойду к этой девушке вплотную, то это будет недостаточно близко. Этот крошечный клочок ткани, прикрывающий ее, не продержится и полсекунды, а то, что я хочу с ней сделать, не годится для всеобщего обозрения.

Вот почему, блядь, нет.

— Он не доверяет себе рядом с тобой, когда ты такая влажная, ФД, — отвечает за меня Джош.

О, Боже, блядь.

Билли бросает на него недоверчивый взгляд, а Эйвери притворяется, что ее тошнит.

— Это отвратительно.

— Но это не делает все менее правдивым, не так ли? — он ухмыляется в ответ.

— Я больше никогда не хочу слышать, как ты произносишь слово «влажный», — требует Билли.

Засранец подмигивает ей.

— Я собираюсь напечатать это на футболке специально для тебя. Вла-а-а-а-а-ажный. — Он проводит рукой по своей груди.

— Да, и ты можешь засунуть эту футболку прямо в свою...

— Хватит, — рявкаю я, поднимаясь со своего места и уходя по пляжу.

Последнее, что мне нужно, — это думать об этой девушке в таком виде.

Возможно, она здесь, чтобы помочь мне, но сейчас мне кажется, что кто-то послал ее, чтобы заманить меня в ловушку в моем персональном аду.

Она для меня как бутылка виски — как бы сильно я ни хотел выпить ее всю одним махом, мне не дают даже попробовать.

Я достаю из кармана мобильник, стараясь как можно дальше отойти от дома.

— Что случилось? — отвечает Чак.

— Ничего, — говорю я.

— Тогда зачем ты мне звонишь?

Я пожимаю плечами, не отвечая. Я, блядь, не знаю, зачем звоню.

— У тебя там проблемы? — пытается он снова.

Да, у меня есть проблема, очень большая, блядь, проблема, и она стоит в ожидании в моих шортах, но я сомневаюсь, что Чак хочет об этом слышать.

— Эндж отстала от тебя с тех пор, как Билли переехала? — спрашиваю я.

Он на мгновение замирает, несомненно, чувствуя, что я звоню не для того, чтобы завязать светскую беседу.

— Нет, она стала свирепой сукой, но если ты выболтаешь ей, что я это сказал, я тебя уничтожу.

Я ухмыляюсь, стараясь не хихикать. Уверен, что я и сам справлюсь со своим собственным уничтожением.

— Как скажешь, чувак. Скажи ей, что все под контролем. Пресса не спускает глаз с нас с Билли. Камеры ее обожают.

— А что насчет тебя, как ты справляешься с тем, что у тебя дома живет девчонка?

Я оглядываюсь на пляж в сторону дома и вижу ее, сидящую на заборе и наблюдающую за мной.

Она машет мне рукой, и я, как идиот, поднимаю руку и машу в ответ.

— Мэйсон? — спрашивает он.

— Да... черт, все в порядке. Не знаю... могло быть и хуже.

Я отвожу взгляд от Билли и иду еще дальше по пляжу. Это пустая трата времени. Я не смогу убежать от нее, даже если попытаюсь. Если ее нет в поле моего зрения, то она прямо там, в моих мыслях.

— Просто держи свой причиндал в штанах, и все будет в порядке, — напоминает он мне.

Я слишком хорошо понимаю, что он как раз у меня в штанах и нигде больше.

— Да, да.

— Мне пора, парень, хорошо поболтали.

Я разражаюсь невеселым смехом.

— Да.

— Может быть, в следующий раз, когда ты мне позвонишь, действительно скажешь то, что хотел сказать.

Я вешаю трубку. Может быть, но я в этом сомневаюсь.

***

— Куда делись влюбленные голубки? — спрашиваю я Билли, когда нахожу ее одну на кухне, режущую морковку.

Она отправляет кусочек в рот и пожимает плечами.

— Они все еще здесь?

— Не знаю.

— А где Эрик?

Она снова пожимает плечами.

Я сужаю глаза, глядя на нее. Не знаю, какого хрена я натворил, чтобы заслужить такое молчаливое отношение. И не знаю, почему меня это волнует.

— Ты злишься на меня, сладкая?

Ее дыхание сбивается при упоминании прозвища, а мои губы подергиваются от удовольствия.

Мне нравится, как она на меня реагирует. Это чертовски сексуально.

Она ловит на себе взгляд и отворачивается, продолжая хрустеть своей чертовой морковкой.

— Я не злюсь на тебя, — говорит она, возвращаясь к нарезке.

— Все еще пытаешься понять, похож ли мой вкус на пепельницу?

Ее руки замирают, а затем возобновляют работу.

— Нет.

Хмуро смотрю на ее затылок.

Я ублюдок, раз меня это бесит. Она терпит от меня такое обращение с тех пор, как приехала, и вот я получаю его обратно в течение тридцати секунд и не могу этого вынести.

Может, это ее игра.

Что ж, я тоже умею играть.

Я хватаю кусочек моркови с ее разделочной доски и прохожу мимо нее, на долю секунды прижимаясь грудью к ее спине, но ход остается за мной. Ее цветочный аромат обрушивается на меня с разрушительной силой, атакуя мои чувства и заставляя меня жаждать ее. Я мог бы утонуть в ее духах и все равно хотел бы большего.

Я быстро пересекаю комнату, пытаясь очистить голову, но, клянусь, аромат следует за мной, цепляясь за меня, мучая меня.

Мой телефон звонит, и это сообщение от Джоша, в котором он сообщает, что пригласил Эйвери на ужин. Эрик выступает в роли шофера. Повезло ему.

— Похоже, сегодня здесь будем только я и ты, сладкая.

Ее глаза встречаются с моими и расширяются.

— А где Эйвери?

— У нее свидание с Джошем.

Ее взгляд смягчается, а на губах появляется улыбка.

— Думаю, она ему нравится.

Я думаю, ему просто нравится идея залезть к ней в штаны, но не собираюсь быть мудаком, который скажет это вслух.

— Он пригласил ее на ужин?

Я киваю.

— Это так мило.

Как бы, блядь, не так. Джош не милый.

Я не отвечаю.

— Представь, если они когда-нибудь поженятся и заведут детей — они должны будут рассказывать о том, как познакомились через нас.

Нас. Это слово бьется внутри меня, пытаясь пробиться глубже.

Нет никаких нас. И никогда не будет.

Она вздыхает, ее выражение лица становится мечтательным, и она возвращается к тому, что, черт возьми, она сейчас режет.

— Хочешь пойти на свидание, сладкая? — слова вылетают у меня изо рта прежде, чем я успеваю подумать о том, какой вес они несут — о том, какой смысл они будут иметь, если она скажет «да».

Она смеется, нервно хихикая.

— С тобой?

Я киваю. Господи. Кто-нибудь, дайте мне гребаную лопату, я рою себе глубокую яму.

— Все в порядке. Нам не обязательно куда-то выезжать.

Я вздыхаю с облегчением, благодаря Бога за то, что мне не нужно вести ее в какой-нибудь модный ресторан и притворяться, когда все, чего я действительно хочу, — это остаться здесь и увидеть ее настоящую.

— Как насчет доставки? — предлагаю я. — Я закажу тебе все, что ты захочешь.

— Да?

— Что угодно.

Она задумчиво кивает.

— Хорошо, Мэйсон Леннокс, ты получишь свое свидание.

ГЛАВА 10

Билли

Я ожидаю ужин перед телевизором, поэтому, когда он ставит нашу еду за обеденный стол, расположившись так, чтобы мы оказываемся лицом друг к другу, я удивляюсь.

В последние дни он держит дистанцию, был отстранён и холоден даже по отношению ко мне, и я не могу понять его.

Кажется, он хочет, чтобы я была рядом, но не слишком близко.

Иногда кажется, что ему на самом деле наплевать на меня, он даже не смотрит в мою сторону, но потом делает что-то вроде того, что отчитывает Джоша за то, что тот даже просто подумал обо мне в спальне, и я снова совершенно не знаю, как он ко мне относится.

Как, например, сейчас, когда парень, в которого я влюблена уже много лет, сидит напротив меня и протягивает мне палочки для еды, словно это совсем не важно, что у нас что-то вроде свидания.

Мы едим в тишине, и единственное наше взаимодействие — когда он наклоняется через стол и крадет кусок курицы из моей тарелки, а я пытаюсь ударить его палочками.

Я решаю, что так и пройдет весь вечер, поэтому, когда он пронзительно смотрит на меня темными глазами и спрашивает о моей семье, я в шоке.

— У тебя есть сестры, сладкая?

Я качаю головой.

— Не... нет. Нет сестер.

Отлично. Теперь мы снова заикаемся.

Уголок его рта приподнимается, мой дискомфорт явно его забавляет. Засранец.

Я роняю палочки, слишком нервничая, чтобы есть дальше.

— Ты не собираешься спросить, есть ли у меня братья?

Он разражается невеселым смехом.

— Я и так знаю, что у тебя их нет.

— Откуда? — спрашиваю я, подтверждая, что он действительно прав, произнеся эти слова.

— Никто не угрожал надрать мне задницу с тех пор, как мы вместе, — объясняет он.

— А что, если бы у меня был младший брат-ботаник или что-то в этом роде? Кто не знает, как бить?

Он качает головой, самоуверенный в своих предположениях.

— Не-а. Ни один брат, каким бы ботаном он ни был, не стал бы молча смотреть, как его сестра встречается с парнем вроде меня.

Мои глаза блуждают по нему.

— А ты чей-то брат?

— Насколько я знаю, нет, — бормочет он себе под нос.

Я хочу знать, что он имеет в виду, но он явно не в настроении делиться, а хочет задавать вопросы.

— А как насчет твоих стариков?

Я киваю.

— Мои мама и папа. Они все еще живут в том же доме, в котором я выросла. Занимаются той же работой... у них все те же друзья.

— Что они думают о том, что ты связалась со мной?

Я поднимаю одно плечо.

— Они хорошие люди. Я сказала им, что знаю, что делаю, а они спросили, когда я приведу тебя домой на воскресное жаркое.

— Они пригласили меня на ужин? — удивленно спрашивает он.

Я киваю.

— Да

— Ты мне не сказала.

Я фыркаю.

— Нет, не сказала. Мы же не собираемся идти ко мне домой и ужинать с моими родителями.

— А что, если бы я захотел?

— Ты не хочешь.

— Ты этого не знаешь. Даже не спрашивала.

Я закатываю глаза.

— Ладно. Мои родители пригласили нас на ужин, хочешь пойти?

— Нет, блядь, — говорит он, ухмылка расползается по его красивому лицу. — Я похож на парня, которого ты ведешь домой к своим родителям?

Я теряю дар речи.

— Ты такой придурок, — говорю я между хихиканьем.

Он смеется, не переставая улыбаться, и от этого у меня захватывает дух.

Он — это слишком. Я не могу справиться с таким парнем, как он.

Наш смех утихает, и на смену ему приходит мой тоскующий взгляд и его обычная напряженная сосредоточенность.

— Ты хочешь создавать музыку? — спрашивает он, когда я уже готова самовоспламениться.

Я не могу больше это терпеть, мои нервы расшатаны, губы жаждут его, а воздух между нами практически трещит.

— Я бы с удовольствием поработала с музыкой в любом ее проявлении, — отвечаю я, благодарная за тему для отвлечения.

— Тебе нравится моя музыка, сладкая?

Я киваю, смущаясь признать, что являюсь полной и абсолютной фанаткой. Уверена, я говорила ему что-то в этом роде, когда мы только познакомились, но он никогда не припоминал мне это. По крайней мере, до сих пор.

— Ты трясешь своей сексуальной попкой, когда подпеваешь моим песням?

Мои щеки пылают.

Я никогда не устану слушать, как он называет меня сексуальной. Никогда.

— Если бы я сказала тебе это, мне пришлось бы тебя убить.

Он ухмыляется.

— А что насчет тебя? Какая музыка тебе нравится?

— Любая, — быстро отвечает он. — Я слушаю все, что угодно.

— Я не спрашивала, что ты слушаешь, я спрашивала, что тебе нравится. Есть разница.

Его губа подергивается, и он кивает.

— Справедливо. Мне нравятся старые вещи. Fleetwood Mac, The Beatles, Элвис...

Когда-нибудь он станет одним из этих имен.

— Одобряю.

Он поднимает брови.

— Я рад, — тянет он, его тон дает понять, что ему совершенно наплевать на мое или чье-либо еще одобрение.

Думаю, это то, что меня восхищает в нем больше всего — он не ищет одобрения других людей. Это и его безумный талант.

Конечно, он хочет исправить свой публичный имидж, но это для него — чтобы получить то, что он хочет — сохранить свой контракт на запись, чтобы он мог продолжать делать то, что он хочет делать.

— Что ты всегда читаешь?

— Книги… — отвечаю я, сбитая с толку его вопросом.

— Какие книги?

Я закусываю нижнюю губу, чувствуя неловкость от того, что говорю ему.

— В основном романы.

Он поднимает бровь.

— Как порно?

Я фыркаю от смеха.

— Нет, не как порно. Если бы я хотела читать только про секс, то просто смотрела бы его в реале.

— Ты смотришь порно, сладкая? — спрашивает он с ухмылкой.

— Не так уж часто, — поддразниваю я.

— А ты...

— Разве не моя очередь задавать вопросы? — перебиваю я его.

Он хмурится, но машет рукой, чтобы я продолжала.

Черт. Я не ожидала, что он так легко сдастся, я даже не знаю, о чем хочу его спросить.

— Какой... какой твой любимый цвет?

— Черный.

Я удивлена, что он не добавляет «как моя душа» к этому заявлению, учитывая мрачность его выражения, но я не позволю этому сдержать меня.

— Расскажи мне о выпивке.

Он сужает глаза.

— Нечего рассказывать. Уверен, ты и так видела все это в прессе.

— Тогда расскажи мне о реабилитации.

— Это было не самое мое любимое место.

Я умоляюще смотрю на него, прося дать мне хоть что-то, хоть что-то настоящее.

— Это были лучшие и худшие тридцать дней в моей жизни, — бормочет он. — Я впервые посмотрел в зеркало и возненавидел то, во что превратился.

Я глубоко сглатываю, прекрасно понимая, что это большее представление о нем настоящем, чем я когда-либо получала раньше.

Он ерзает на своем стуле, и я вижу, что теряю его.

— У тебя есть татуировки? — спрашиваю я, пытаясь удержать все, что у нас происходит здесь и сейчас.

Он качает головой.

— Ни одной.

— Это не очень рок-н-ролльно с твоей стороны.

— Не люблю иголки, — отвечает он, и я становлюсь чертовски жалкой, потому что знание этой крошечной информации о нем приводит меня в восторг.

Должно быть, по моему лицу видно, как я счастлива, потому что он поднимается со своего места, огибает стол и говорит:

— Думаю, для одного вечера достаточно вопросов и ответов.

Я киваю, разочарованная и в то же время до смешного довольная, когда он наклоняется ко мне.

— Сладких снов, сладкая. Его губы касаются мочки моего уха, и я вздрагиваю.

Я жду и удостоверяюсь, что он уходит, после чего поднимаюсь с места, еще более растерянная, чем когда садилась.

***

— Я не могу это надеть, — шиплю я, глядя на себя в зеркало.

Мы проводим в этом прекрасном доме большую часть двух дней, не делая ничего, кроме плавания, отдыха и еды — добавьте сюда чрезмерное количество флирта, насколько это касается Эйвери и Джоша, — но сегодня в нашу последнюю ночь здесь Джош объявляет, что мы идем в клуб.

Я не собиралась в клуб.

А вот Эйвери, однако, собралась... и под «собралась в клуб» я подразумеваю, что она взяла с собой коллекцию своих самых откровенных платьев и туфель на каблуках, потому что, видимо, никогда не знаешь, когда тебе понадобится одеться как шлюха.

— Ты наденешь это. Я принесу другую пару туфель, подожди здесь, — приказывает она, выбегая из моей комнаты.

Я снова одергиваю подол, но это ничего не меняет, эта штука едва прикрывает мою задницу.

Я не могу допустить, чтобы Мэйсон увидел меня в этом. Не после того, как он уже прокомментировал, насколько коротки мои шорты — в этом комбинезоне они выглядят скромнее, — и то, что я постоянно чувствую его взгляд на своем теле, когда он рядом, начинает казаться опасным.

Если Джош открыто флиртует, то Мэйсон завладевает моим вниманием без каких-либо усилий с его стороны.

Каждый украдкой брошенный взгляд кажется прелюдией, а каждый раз, когда он называет меня «сладкой», у меня слабеют колени.

Это глупо — влюбляться в него, потому что нет никаких шансов, что он может заинтересоваться кем-то таким обыкновенным, как я, но время от времени в его глазах появляется взгляд, который заставляет меня думать, что у меня есть шанс.

Я стягиваю бретельки с плеч и спускаю комбинезон вниз и на задницу, чтобы он упал на пол.

Я не могу носить это. Во всяком случае, не на людях.

Я слышу шаги в дверном проеме и поворачиваюсь, ожидая увидеть Эйвери.

— Я не надену... слова замирают на моих губах, когда я вижу Мэйсона: на нем темные джинсы и черная рубашка на пуговицах, воротник расстегнут, а рукава закатаны до локтей.

Черт, он так хорошо выглядит.

— Господи, сладкая… — стонет он.

Только тогда я понимаю, что стою перед ним в одном лишь бюстгальтере без бретелек и с кусочком кружева между бедер.

— Мэйсон, — шепчу я.

Он смотрит на меня так, будто это слово причиняет ему боль.

—Я как раз одевалась.

Я тянусь к одежде, лежащей у моих ног, но его голос останавливает меня.

— Не надо.

Я медленно выпрямляюсь, мои руки пусты.

Он заходит в комнату и закрывает за собой дверь. Он видел меня в бикини сотни раз, но это ощущение другое, более интимное.

Я едва помню, как дышать, когда он приближается ко мне, его жадные глаза смотрят на мое обнаженное тело.

Мое сердце колотится в груди. Так громко, что я слышу его стук в ушах.

— Ты пытаешься меня убить? — рычит он, когда настигает меня, его руки ложатся на мои бедра и притягивают меня к себе.

Я качаю головой. Не могу говорить. Я не знаю, что сказать, с чего начать.

Его пальцы легонько скользят по моим бокам, и стон срывается с моих губ.

— К черту, — шепчет он, прежде чем обхватить мое лицо руками и грубо прижаться губами к моим.

Мои руки находят его грудь и прижимаются к твердой поверхности. Он прижимает свой язык к моим губам. Я открываюсь ему навстречу, и он безумно впивается в мой рот.

Черт возьми, я ошибалась. Его вкус просто фантастический.

Мои пальцы находят пуговицы на его рубашке в тот же момент, когда одна из его рук нащупывает длинные волосы, струящиеся по моей спине.

Он сжимает их, сильно оттягивая мою голову назад и открывая ему мое горло.

Я снова стону, когда он отрывает свои губы от моих и пожирает кожу на моей шее.

Я расстегиваю последнюю пуговицу на его рубашке, и он в мгновение ока снимает ее.

Я отталкиваю его назад, чтобы посмотреть на него. Я еще не видела его без рубашки, и, черт возьми, это стоило того, чтобы подождать. Его пресс подтянут и упруг, у него самый сексуальный «v», который я когда-либо видела в реальной жизни, с соблазнительным шлейфом темных волос, ведущим к поясу.

Его глаза темные и пылающие, когда они встречаются с моими, и я дрожу, когда холод проходит по мне от кончика головы до пальцев ног.

Ни один парень еще не смотрел на меня так.

Он делает шаг ко мне, и я жадно тянусь к ремню на его бедрах.

Он стонет от боли, и его голова падает мне на плечо.

— Я не могу, сладкая, — говорит он, его голос напряжен.

— Что? — шепчу я, потрясенная такой внезапной переменой настроения. — Почему?

Мои руки падают по бокам, когда он выпрямляется и отходит от меня, чтобы увеличить расстояние между нами.

— Я не могу этого сделать, не с тобой.

Я медленно киваю, реальность ударяет меня, как пощечина по лицу.

Не знаю, как я могла быть такой глупой. Я забыла, кто он такой. Он не просто какой-то парень. Он — Мэйсон, мать его, Леннокс, и он никогда не сможет стать моим.

— Конечно... я... прости... — я обхватываю себя руками и обхожу его. — Я не должна была... я имею в виду, почему бы тебе хотеть иметь что-то общее со мной? — я горько смеюсь и подхватываю с пола комбинезон.

Он ничего не отвечает, а я быстро надеваю его, все время, стоя к нему спиной.

Я не позволяю себе оглянуться, когда выбегаю из комнаты.

ГЛАВА 11

Мэйсон

Я знаю, что причинил ей боль. Вижу это ясно, как день. Это написано на ее лице.

Я знаю, что сказал что-то не то, она истолковала все неправильно... но сейчас неправильный путь в сто раз безопаснее верного, поэтому я, молча, позволяю ей придумать ее собственные выводы и не произношу ни слова, даже когда она выбегает из комнаты, не бросив ни единого взгляда в мою сторону.

— Черт, — бормочу я.

Я облажался по полной программе.

Позволил руководить своему члену, а я не могу позволить этому случаться, когда она рядом.

Она не просто какая-то цыпочка, которую я могу затащить в постель и не обращать внимания, когда закончу.

Она все еще будет здесь утром и на следующее утро, и на следующее, и на следующее, блядь, тоже.

Она будет здесь каждое утро, пока Энджи не решит, что моя репутация достаточно чиста, и, учитывая то гребаное отношение, с которым она говорила со мной по телефону сегодня утром, я бы сказал, что она все еще не впечатлена.

— Черт, — повторяю я, поднимаю с пола рубашку и натягиваю ее обратно, быстро застегивая пуговицы.

Надевать ее обратно уже не так волнительно, как снимать.

Я не в курсе, что, черт возьми, со мной происходит, но знаю одно: я безответственный, когда дело касается Билли, тем более, когда я разгуливаю с заряженным пистолетом в штанах.

Дрочка уже не помогает, мне нужно что-то настоящее.

Я сажусь и опускаю голову на руки.

Я не был так зол на себя с тех пор, как попал в реабилитационный центр.

— Сегодня будет хорошая ночь... — вопит Джош, перепевая хит группы Black Eyed Peas, а я стону от досады.

У меня есть считанные секунды, прежде чем он обнаружит меня здесь, сидящим на краю ее кровати и выглядящим как болван, но я не думаю, что это настолько волнует меня, чтобы уйти с места преступления.

— Так, так, так, что у нас тут? Ты выглядишь так, будто тебе только что отсосали, причем используя зубы или что-то в этом роде.

Господи Иисусе. Мне нужно покурить.

— Не в настроении слушать твое дерьмо, Джош.

— Что же, не повезло, принцесса, потому что я здесь.

Я медленно поднимаю голову и смотрю на него. Он выкладывается по полной, даже укладывает свои светлые волосы в нечто иное, чем его обычный стиль «я только что занимался серфингом».

Он прислоняется к дверному косяку и скрещивает руки на груди.

— Где ФД?

Я пожимаю плечами.

— Ты был придурком, не так ли? — обвиняет он, сузив глаза.

Я отмахиваюсь от него.

— Что ты с ней сделал? Или ты, наконец-то, трахнул ее, а она оказалась пустышкой в постели?

— Нет, — рычу я. — Заткнись, блядь.

Он ухмыляется.

— Ты прав, не может быть, чтобы эта девчонка была плохой.

Я не могу слушать, как он говорит о ней, пока сижу на ее неубранной постели. Слишком легко представить, как она будет выглядеть обнаженной подо мной, ее темные волосы на фоне белых простыней.

Черт.

Я поднимаюсь на ноги и прохожу мимо него.

— Ворчливый ублюдок, — бормочет он.

Он не ошибается, но ни черта не делает, чтобы помочь улучшить мое настроение. Как обычно, блядь.

— Позови девчонок.

Краем глаза я вижу, как он отдает мне честь.

— Сэр, да, сэр.

***

Вокруг меня шумит клуб, тяжелый ритм пульсирует в стене, к которой я прислоняюсь.

Я натягиваю кепку на голову и смотрю на танцующих Эйвери и Билли.

Чувствую себя мудаком. Билли не говорит мне ни слова с тех пор, как мы ушли. Более того, она даже ни разу не взглянула на меня. Как будто меня не существует.

Я должен быть счастлив, что выбрался из дома; никто меня еще не узнал, и то, что она сохраняет свое пространство, — идеальный исход, учитывая, что я не могу ее заполучить, но вместо того, чтобы чувствовать себя лучше, это только разжигает мою ярость.

Каждое покачивание ее бедер или улыбка на губах только еще больше злят меня. Хуже всего то, что я даже не могу выпить, а алкоголь здесь повсюду.

Джош опрокидывает в себя еще одну рюмку, ловит мой взгляд и ухмыляется, видимо, не обращая внимания на мое настроение.

Может, он и заноза в моей заднице, но без него я бы пропал. Он единственный человек в моем окружении, который не делает поблажек моей зависимости. Он пьет у меня на глазах, и мне это необходимо, как бы сильно меня это ни бесило. Алкоголь не исчезает просто потому, что я не могу его пить.

Думаю, то же самое можно сказать и о Билли. Они с Эйвери пьют, как будто завтра не наступит, но я не уверен, что могу считать ее членом своего ближнего круга, пока нет — а может, и никогда.

— Ты собираешься пойти и поговорить с ней? Или предпочтешь простоять здесь всю ночь, как мудак, с хмурым выражением лица?

— Последнее, — рычу я, отворачиваясь, чтобы больше не видеть соблазнительную брюнетку.

— Ну и хрен с ним. — Он пожимает плечами. — Ты можешь дуться всю ночь, а я пойду, сделаю себя начинкой для сэндвича с горячими девушками.

Он выкрикивает имена девушек и несется к ним, как большой золотистый ретривер.

Билли наконец-то смотрит на меня, и яудерживаю ее взгляд, пока она не отворачивается, опуская глаза в пол.

— К черту все это, — бормочу я.

Я возбужден.

Я на пределе.

Я знаю, что мне нужно. Не знаю, где я это возьму, но, черт возьми, уж точно не здесь.

Я жестом даю Оливеру понять, что вернусь, а затем обхожу край танцпола, прежде чем он успевает даже подумать о том, чтобы последовать за мной.

Они с Эриком думают, что сливаются с толпой, но здесь они торчат как собачьи яйца. С ними вероятность того, что меня узнают, выше, чем без них.

Да и подцепить девчонку без няньки шансов гораздо больше.

Я пробираюсь сквозь толпу, опустив голову, и направляюсь к менее людной зоне в конце бара.

Заказываю тоник с лимоном, потому что по какой-то причине женщинам нравится думать, что парень немного выпил.

На несколько мгновений я прислоняюсь к барной стойке, разглядывая окружающую меня обстановку.

Повсюду женщины, но ни одна из них и близко не похожа на ту, которая могла бы вытравить Билли из моего организма.

Я потягиваю свой дерьмовый напиток и слушаю, как какого-то парня отшивают в нескольких местах от меня.

Не вижу лица девчонки, но не могу не заметить, как ее голова качается из стороны в сторону и как она пытается незаметно отодвинуться от него.

Я ухмыляюсь. Смотри и учись, приятель.

Я направляюсь к девушке, в моей походке чувствуется высокомерие.

Моя ухмылка становится еще шире, когда я, наконец, вижу ее. Рыжая, с отличными сиськами и такой короткой юбкой, что юбка Билли кажется скромной.

Ее глаза переходят с чувака, от которого она пытается убежать, на меня, и взгляд из неприязненного превращается в голодный.

Она не узнает меня, я это вижу, но все равно хочет меня.

Я самодовольно выпячиваю подбородок, и на ее губах появляется озорная ухмылка, когда она сползает со своего места и идет мне навстречу.

Может быть, в конце концов, не так уж трудно будет забыть женщину, с которой я сюда приехал.

Я протягиваю ей руку, и она без вопросов берет ее, без колебаний следуя за мной в темный укромный уголок клуба.

ГЛАВА 12

Билли

Я чувствую, как пот стекает у меня между грудей, и тяжело вздыхаю. Оглядываюсь в поисках Мэйсона туда, где видела его в последний раз, но его нигде нет.

Эрик и Оливер не сдвигаются ни на дюйм, но конкретно Оливер не выглядит счастливым. Эрик начинает смущать меня тем, что пристально за мной наблюдает, но, без сомнения, он просто выполняет приказ.

— Где Мэйсон? — кричу я Джошу сквозь грохот музыки.

Он пожимает плечами и продолжает тереться своей промежностью о задницу моей лучшей подруги.

Не знаю, как это можно считать танцами, но, похоже, их все устраивает.

— Ты в порядке, Би? — кричит Эйвери, беспокойство отражается на ее лице, когда она замечает мое озабоченное выражение.

— Я просто... надеюсь, он не пьет или что-то в этом роде, — кричу я в ответ.

Джош хмурится, а Эйвери удивленно смотрит на меня.

— Он бы не стал?

Теперь моя очередь пожимать плечами. Я не так уж много знаю о Мэйсоне, когда речь идет об этом. И абсолютно не имею понятия, насколько сильна его сила воли.

— Черт возьми, ФД, теперь ты заставила меня волноваться. — Джош делает то же самое, что и я: сканирует место, где он оставил Мэйсона, но ничего не находит.

— Ты же не думаешь, что он...

— Есть только один способ это выяснить.

Музыка вдруг кажется слишком громкой, а пульсирующий танцпол — слишком переполненным.

Джош подталкивает меня вперед и идет за мной сквозь толпу, таща за собой Эйвери.

— Куда он ушел? — требует ответа Джош, когда мы доходим до Оливера и Эрика.

— Исчез в толпе примерно полчаса назад, — хмурится Оливер.

Я смотрю на него. Он понятия не имеет, где Мэйсон, и у меня в животе появляется нехорошее предчувствие.

— Исчез? Что это, блядь, за дерьмо? Разве это не твоя работа — всегда знать, где он находится? — требует Джош, его грудь тяжело вздымается и опускается.

— Моя работа — делать все, что он мне скажет, — отвечает Оливер, и, судя по его тону, его не слишком впечатляют обвинения Джоша. — Он сказал мне ждать.

— Как скажешь, чувак.

Джош поворачивается, хватает меня за руку и тащит нас с Эйвери за собой. Он проталкивается сквозь толпу людей, поворачивая голову из стороны в сторону в поисках своего друга.

Пожалуй, это первый раз, когда он держит меня за руку, и я это одобряю.

— Ты его видишь? — спрашивает Эйвери, приподнимаясь на носочки, чтобы попытаться разглядеть его.

Здесь не так шумно, слава Богу, я впервые за последние два часа могу услышать собственные мысли, но никак не смогу увидеть его, если не может Эйвери, поскольку она же на два дюйма выше меня.

— Не-а. Если этот ублюдок выпьет, я сам его убью.

— Он не выпьет, — слышу я свой голос.

Джош оборачивается, чтобы посмотреть на меня, после чего отпускает мою руку.

— Почему ты так уверена?

Я пожимаю плечами.

— Я имею в виду... надеюсь, что он не станет этого делать.

Джош бормочет что-то себе под нос и с любопытством смотрит на меня, пока Эйвери осматривается вокруг в поисках того самого мужчины.

— О, ты издеваешься надо мной, — шипит она, ее руки сжимаются в кулаки по бокам.

Мое сердце замирает, когда я слежу за ее взглядом, который направлен в самый темный угол этого захудалого ночного клуба, и вижу там его, откинувшегося на спинку кресла, с широко расставленными руками, незажженной сигаретой, свисающей с его губ, и красивой рыжей девушкой, сидящей у него на коленях.

Она хихикает, запрокидывая от смеха голову, и трогает его грудь, как будто имеет на это право.

Эйвери делает шаг в его сторону, но я хватаю ее.

— Не надо, пожалуйста, Эйвери, — умоляю я, но она не слушает. А стряхивает мою руку и устремляется в сторону Мэйсона.

Я не хочу идти туда; от одной мысли о том, что я увижу Мэйсона так близко с другой женщиной, у меня сводит живот, но Эйвери собирается устроить сцену. Мэйсону так долго удается оставаться неузнанным, но это вот-вот изменится, если я не остановлю ее.

— Вот дерьмо, — слышу я слова Джоша, в его тоне звучит нотка веселья. — Он сейчас будет пойман с поличным, не так ли?

— Ты даже не представляешь, — бормочу я, бросаясь за ней.

Я оглядываюсь и вижу, что Эрик и Оливер следуют за мной, и впервые с тех пор, как все это началось, я рада, что они здесь.

Особенно Оливер, потому что, если я знаю своего лучшую подругу, а я ее знаю, Мэйсону скоро понадобится защита.

Я чувствую Джоша рядом с собой, пока обхожу немногих людей на своем пути, наблюдая за тем, как Эйвери прокладывает себе путь к человеку, который собственноручно разрушает мое сердце и достоинство.

Мэйсон поднимает глаза от задницы рыжей как раз вовремя, чтобы увидеть, как Эйвери останавливается перед ним, и смотрит прямо на нее с равнодушным выражением лица.

— Ты настоящий гребаный мудак, ты знаешь это? — кричит она ему. — В чем, черт возьми, твоя проблема?

Она не знает, что именно произошло между нами раньше, что он отверг меня, но она в курсе, что что-то случилось, что он сделал что-то, что причинило мне боль. Она также не слепая, а нужно быть слепым, чтобы не заметить химию, которая искрила между нами в эти выходные.

Она обещала не создавать проблем, но, похоже, это обещание улетучилось, как только она увидела его с кем-то еще.

Рыжеволосая у него на коленях смотрит на Эйвери, и я инстинктивно выпрямляю спину. Может, я и позволяю Мэйсону обращаться со мной как с дерьмом, но ни за что не позволю никому перечить моей лучшей подруге.

— Ты знаешь эту сучку? — спрашивает она Мэйсона, пока перекидывает волосы через плечо.

Эйвери бросается вперед, собираясь разорвать эту стерву. Я пытаюсь схватить ее, но Джош оказывается быстрее: он прижимает Эйвери к себе и обхватывает ее руками, удерживая на месте.

— Остынь, детка, они того не стоят... ни один из них. — Он выплевывает последнюю фразу как яд.

Я задыхаюсь от слов Джоша и выражения разочарования на его лице, когда они с Мэйсоном ведут молчаливый диалог.

Эйвери вполсилы борется с ним, посылая убийственный взгляд в сторону Мэйсона и девушки.

— Тебе стоит купить поводок для своей кошки, — говорит рыжеволосая, ухмыляясь и усаживаясь обратно на колени Мэйсона.

— Это очень оригинально. — Усмехается Эйвери, когда Джош оттаскивает ее от нас, и тогда остаюсь только я, стоящая здесь и страдающая из-за того, чего у меня никогда не было.

— Хочешь чего-нибудь, сладкая? — спрашивает Мэйсон, его тон ленивый, но глаза горят эмоциями, которых я никогда у него не видела.

— Только никогда не встречаться с тобой, — думаю я про себя.

Я бросаю на него последний взгляд, качаю головой и ухожу.

                        ***

Я не позволяю пролиться слезам, пока не добираюсь до туалета. Последнее, что мне нужно, чтобы Мэйсон или эта глупая девчонка увидели, как я плачу.

Я бы предпочла, чтобы Эрик тоже этого не видел, Мне не нужно, чтобы кто-то еще во всей этой неразберихе думал, что я слабая.

Девушка выходит из кабинки позади меня, и я смахиваю слезу, текущую по щеке.

— О, детка, ты в порядке? — спрашивает она в типичной манере «я пьяная девушка в туалете ночного клуба».

Я киваю, но довольно неубедительно.

— Проблемы с парнем, — констатирует она.

— Откуда ты знаешь? — фыркаю я.

Она демонстративно закатывает глаза.

— Девочки не плачут в туалете из-за чего-нибудь другого.

Наверное, она и в этом права.

— Ты классная девчонка. Поэтому должна просто пойти и сказать ему, чтобы он шел нахрен, и найти себе другого.

Я смеюсь.

— Все немного сложнее.

Она включает кран и подставляет руки под струю, разбрызгивая воду на платье. Кажется, она даже не замечает этого.

— Он горячий?

— Обжигающий, — признаю я.

— Ну, тогда иди и забери своего мужчину, — заявляет она, и, честно говоря, я удивлена, что она не сопровождает это несколькими щелчками пальцев.

Девушка покачивается на каблуках, и, как бы ни была пьяна, она все же может быть права.

Весь мир думает, что он и есть мой мужчина.

Это мой мужчина, черт возьми, и я ни за что не стану ковриком, о который он может вытирать свои ноги.

Может, все это и притворство, но оно достаточно реальное, чтобы Джошу не разрешили меня поцеловать. Это достаточно реально, чтобы моя личная жизнь была разрушена. Готова поспорить, это было бы достаточно реально, чтобы ни одному парню не разрешили приблизиться ко мне, и, если это так, то в таком случае я собираюсь сделать реальным и это тоже.

Я выпрямляю спину и собираю всю свою решимость.

— Ты права.

Она пренебрежительно машет рукой.

— Я всегда права после рюмки текилы.

Я одариваю ее благодарной улыбкой, проверяю свой макияж в зеркале и выбегаю из туалета.

Джош, Эйвери и Эрик ждут меня за дверью, но я прохожу мимо них.

— Би! — кричит Эйвери, но я даже не оборачиваюсь.

У меня есть цель, и я не остановлюсь, пока Мэйсон Леннокс не поймет, что я не собираюсь быть женщиной, от которой он может отмахнуться.

Я пробираюсь сквозь толпы людей, пока не дохожу до того места, где оставила Мэйсона и его маленькую рыжеволосую игрушку на вечер. Только теперь он один.

— Что? На этот раз никаких аксессуаров на коленях? — требую ответа дерзким тоном.

Он удивленно смотрит на меня, его темные глаза мгновенно находят мои.

— Почему ты здесь?

— Я пришла поговорить.

— О чем?

— О моих условиях.

Он медленно поднимается со своего места, очевидно, что мне удается привлечь его внимание.

Он медленно вынимает незажженную сигарету из губ и заправляет ее за ухо, его бейсболка теперь надвинута на затылок.

Действия, связанные с его грязной привычкой, не должны меня возбуждать, но, черт возьми, даже плохие вещи он делает очень хорошо.

Он слишком спокоен и собран, когда делает шаг ко мне, и это снова нервирует меня.

Я скрещиваю руки на груди и пытаюсь вспомнить, зачем здесь нахожусь, и что мне от него нужно.

— И каковы же твои условия, сладкая?

— Если мы собираемся продолжать это делать... если ты ждешь, что я буду «твоей девушкой», то у меня есть правила.

Он высокомерно ухмыляется, но машет рукой, чтобы я продолжала.

Я смотрю мимо него на пустой бокал, стоящий рядом с креслом, которое он занимал, но никак не могу понять, что в нем было, просто взглянув на него.

— Никакого алкоголя.

Он следит за направлением моего взгляда.

— Не выпил ни капли.

Я снова встречаюсь с ним взглядом и верю ему. Несомненно, и, возможно, это делает меня глупой, но я начинаю понимать, что даже самые умные девушки становятся немного глупыми, когда сталкиваются с Мэйсоном Ленноксом.

— И никаких других женщин, — говорю я, пока у меня еще хватает смелости.

Слова повисают между нами.

— У меня есть потребности, — рычит он.

— И у меня тоже.

Его взгляд становится обжигающим.

— Что ты предлагаешь, сладкая?

Я не знаю, что предлагаю, но слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю их обдумать, и теперь, когда я их произношу, то намекаю на то, что у меня есть — я хочу этого. Очень сильно хочу.

— Ты знаешь, что я предлагаю. — Мой голос дрожит, но глаза не отрываются от его глаз.

Я хочу этого. Я хочу его.

Он сокращает расстояние между нами, его стройное тело прижимается к моему.

— Ты хочешь подарить мне это сексуальное тело?

— Да, — бормочу я, сердцебиение сходит с ума в моей груди.

— Это всего лишь секс, я не могу дать тебе больше, — обещает он.

Я медленно киваю, когда он обхватывает ладонями мое лицо.

Я не могу думать.

Мне все равно.

У меня есть лишь желание.

— Я твоя девочка, используй меня, — шепчу я.

ГЛАВА 13

Мэйсон

Я твоя девочка, используй меня.

Эти соблазнительные слова крутятся у меня в голове, пока мы едем обратно к дому.

Джош даже не смотрит на меня. Он отвалил от меня, а я давно не видел его таким взбешенным. Эйвери выглядит так, будто хочет ударить меня коленом по яйцам, так что я чертовски рад, что они не едут с нами.

Джош и Эйвери садятся в одну машину с Эриком, а Билли со мной на заднее сиденье Range Rover, который ведет Оливер.

Я не сказал ей ни слова с тех пор, как она предложила мне себя, и чувствую себя мудаком.

Мне не нравится это чувство. Мне вообще ничего не нравится чувствовать. Мне нравится получать от женщин то, что я хочу, а потом разрывать отношения. Никаких обязательств. Никакого чувства вины. Никаких чувств.

Мы оба получаем от ночи то, что нам нужно, а потом наши пути расходятся.

В этой ситуации все по-другому.

Здесь такого не произойдет, только не с Билли.

И все усложняет даже не то, что она живет со мной по контракту. Просто она не из тех девушек, которых трахаешь один раз и забываешь о них. Она даже не знает о том, насколько сексуальна. Она интригующая, а самое главное — чертовски милая.

Я знаю себя: если я позволю чему-то или кому-то подойти слишком близко, особенно такой женщине, как сидящая рядом со мной, то стану зависимым.

Такой уж я есть.

Наркоман.

И у меня такое чувство, что тяга к алкоголю не сравнится с привлекательностью Билли.

— Может, ты просто скажешь что-нибудь? — шепчет она с мольбой.

Я тяжело выдыхаю.

Я не знаю, что она хочет, чтобы я сказал... как я уже представляю, каково это — быть внутри нее? Как хорошо я уже знаю ее вкус?

— Если я тебя не привлекаю, можешь просто сказать об этом... Я не обижусь. Знаю, что я не такая, как та девушка в клубе.

Я расстегиваю ее ремень безопасности и усаживаю к себе на колени еще до того, как она заканчивает фразу.

Мне нужно исправить тот факт, что она вообще считает, что проблема в ее сексуальной привлекательности. Прямо сейчас.

Она задыхается, когда я поднимаю бедра, и твердость между моих ног дает о себе знать.

— Мэйсон, — умоляет она, и снова мое имя на ее губах становится моей абсолютной погибелью.

Мои руки проникают в ее длинные шелковистые волосы, и я притягиваю ее губы к своим в грубом, настойчивом поцелуе.

Я целую ее так, будто она единственная женщина, которую я когда-либо так сильно хотел, и, честно говоря, если я хоть на одну чертову секунду буду честен с самим собой, то так оно и есть.

Не знаю, что такого в моей малышке, но ничто и никогда не было таким сладким на вкус.

Она руками крепко обхватывают мои бицепсы, словно боится упасть.

Оливер мчится по широким, пустынным дорогам, то ли не обращая внимания на поцелуй на заднем сиденье, то ли просто чертовски хорошо выполняя свою работу.

Она отстраняется, тяжело дыша, а затем прижимается губами к моему подбородку, создавая дорожку из поцелуев до самого уха.

— Если ты думаешь, что проблема в том, что я не хочу тебя, то ты не так умна, как я о тебе думал.

Проблема в том, что я слишком сильно хочу ее, и в этом заключена, чертова проблема.

Она откидывается назад, ища в моих глазах намек на ложь. Ничего не найдя, она кивает.

Не знаю, что такого в этой девушке, но никто не может читать меня так, как она — даже Джош, а он видит слишком много.

— Ты снова собираешься меня отвергнуть? — спрашивает она хриплым голосом. Она пытается, но не может полностью скрыть обиду.

Я чертовски ненавижу то, что причинил ей боль. Ненавижу и то, что мне не все равно. Я не хочу беспокоиться об этом.

Я мог бы объяснить, почему отказал ей раньше, когда так легко мог взять ее, но это только еще больше усложнит ситуацию.

Я не знаю, что, черт возьми, делать.

Но я понимаю одно: я ни за что не откажу ей снова.

Может, я и придурок, но не идиот.

— Нет, блядь, сладкая, — рычу я. — Ты — моя.

— Это то, во что верит весь мир.

— Подожди, пока я не затащу тебя в свою постель. Ты тоже в это поверишь.

У нее перехватывает дыхание, а я пользуюсь случаем, чтобы снова захватить ее мягкие, сладкие губы.

Она слишком хороша для меня, я чувствую это в ее поцелуе, но я известен как эгоистичный ублюдок, так что это не помешает мне взять ее в любом случае. Мне нужно поддерживать репутацию.

— Мы приехали, — бормочу я, когда машина замедляет ход и останавливается.

Она кивает и поднимает одну из своих сексуальных ножек, чтобы слезть с моих коленей.

Я ловлю ее, мои руки ложатся на ее бедра, и она снова задыхается.

Я улыбаюсь настоящей, широкой гребанной улыбкой. Я ничего не могу с собой поделать. Если всего лишь мои руки на ее обнаженной коже так возбуждают ее, то я даже представить себе не могу, как весело мне с ней будет.

— Ты только что улыбнулся? — вздыхает она.

— Может быть.

— Я никогда не видела, чтобы ты так улыбался.

— Не привыкай к этому, — рычу я, когда дверь рядом со мной открывается, и я сдвигаюсь, продолжая держать ее на коленях, и поворачиваю нас так, чтобы иметь возможность вылезти.

Она пытается сползти вниз, но к черту это, если я наконец-то собираюсь сдаться и получить ее, то не хочу делать это наполовину.

— Перестань извиваться, сладкая, — бормочу я, зарываясь лицом в изгиб ее шеи и нежно покусывая.

Билли стонет и крепко обхватывает меня руками и ногами, позволяя мне занести ее внутрь.

Она утыкается лицом мне в плечо.

— Это так неловко.

У меня возникает желание рассмеяться, но я сдерживаюсь. Она только что видела, как я улыбаюсь; я облажаюсь, если она услышит и мой смех.

— Оливер нас видит, — шипит она, ее стыд очевиден.

— К черту все, — снова усмехаюсь я.

Эта девушка...

Слишком, ну, просто, чертовски милая.

***

Я несу ее в свою комнату, не обращая внимания на пристальные взгляды Джоша и Эйвери, когда мы проходим мимо них в гостиную.

Думаю, Билли даже не видит этого; ее лицо все еще прижато к моей шее.

Я захлопываю за нами дверь и оглядываю беспорядок в комнате.

Может, это и не моя обычная кровать, как та, что стоит у меня дома, но эта кровать тоже принадлежит мне, как и дом, так что на сегодня это будет достаточно близко к моим фантазиям.

Я отпускаю ее бедра, и она скользит по моему телу, вырывая стон из моего горла.

Билли так хорошо ощущается рядом, что я не знаю, как, черт возьми, когда-нибудь буду способен остановиться.

Ее ноги опускаются на пол, и она смотрит на меня широко раскрытыми доверчивыми карими глазами.

Я не заслуживаю такого взгляда. Я только и делал, что был холоден с ней, обижал ее, держал на расстоянии.

Я бы, наверное, трахнул ту цыпочку в клубе сегодня вечером, если бы она не вернулась и не стала разбрасываться своими требованиями, как маленькая сексуальная тигрица. Лает, но не кусает.

Я — мудак, просто и ясно, но пока она это знает и принимает это во мне, я могу смириться с тем, какой я есть.

Даже если мы оба знаем, что у нее есть юридически обязывающий контракт, в котором сказано, что она не сможет ничего доказать, я соглашусь на ее условия, потому что она нужна мне — не только для того, чтобы спасти свою карьеру... мне нужно просто сделать это с ней. Мне нужно, чтобы она была здесь, со мной, и не кто-то другой, а именно она.

И пока она здесь, не будет никого другого.

Никого, кроме нее.

Она облизывает губы, и я понимаю, что должен что-то сказать, что-нибудь, чтобы успокоить ее насчет того, что будет дальше, но у меня ничего не выходит.

Она качает головой, как будто знает, что творится у меня в голове, и говорит, что слова не нужны.

Хорошо.

В любом случае, я никогда не был слишком разговорчивым, мне всегда были важны слова, ритм, мелодия. Пока я мог петь, мне не нужно было разговаривать.

Она встает на носочки, вся такая чистая и невинная, и прижимается губами к моим.

Я чертовски надеюсь, что речь не идет о том, чтобы я лишил ее девственности, но я не спрашиваю об этом. Ни за что, блядь. Не тогда, когда ее руки блуждают под моей рубашкой и спускаются к поясу, потому что, если она скажет, что это ее первый раз, я все равно не остановлюсь, и тогда действительно стану самым большим ублюдком в мире.

Я нахожу молнию на ее спине и расстегиваю ее, она освобождается от бретелек, и маленький сексуальный наряд падает на пол у ее ног, точно так же, как это было до того, как мы пошли на свидание сегодня вечером, когда я должен был предъявить на нее права.

Я держу ее на расстоянии вытянутой руки, чтобы посмотреть на нее, действительно, блядь, посмотреть на нее, потому что такое тело заслуживает того, чтобы его оценили.

Она сводила меня с ума все выходные. Ее крошечные бикини не оставляют никаких шансов воображению, но каким-то образом она выглядит даже лучше, чем я думал.

Единственный звук в комнате — это мое учащенное дыхание, когда я смотрю на нее.

Она медленно поворачивается по кругу, давая мне возможность насытиться.

Блядь.

Я в полной заднице.

Если алкоголь — моя зависимость, то эта девушка — мой криптонит.

Она настороженно тянется к пуговицам на моей рубашке, словно боится, что все это снова исчезнет, но к черту все. Я в деле. Я полностью в деле. К черту последствия, репутацию и карьеру. Прямо сейчас все это меркнет по сравнению с тем желанием, которое я испытываю к ней.

Я не смог бы остановиться, даже если бы попытался.

Я дергаю за рубашку, срывая ее со своего тела. Пуговицы разлетаются по комнате, отрываясь от ткани, и она ухмыляется.

Я грубо дергаю за ремень, и он в мгновение ока выскальзывает из петель моих джинсов, падая на пол, чтобы составить компанию частям ее одежды.

Ее руки встречаются с моими, и она расстегивает пуговицу на моих джинсах, а затем и молнию с быстротой, которая заставляет меня думать, что я, возможно, недооценил ее невинность.

Я поднимаю руки за голову и стою, наслаждаясь видом, пока она стягивает мои джинсы с бедер, захватывая вместе с ними и боксеры, чтобы не тратить время.

Гортанный рык вырывается из моего горла, когда она приседает, облизывая губы при виде моего твердого члена, стоящего наготове специально для нее.

Господи, вы не поверите, как я хочу, чтобы эти пухлые губы обхватили мой член, но не сегодня, сейчас для этого у меня не хватит самоконтроля.

Я протягиваю ей руку, и она берет ее без колебаний. Я рывком поднимаю ее на ноги, и она наваливается на меня, мой твердый член упирается ей в живот.

Она глубоко сглатывает, пытаясь перебороть нервозность. Я протягиваю руку ей за спину и расстегиваю лифчик, избавляя ее от него прежде, чем у нее появится шанс все обдумать.

Она снова смотрит на меня доверчивыми глазами, и на секунду я позволяю себе поверить, что могу быть достоин такого доверия.

Я притворяюсь тем, кем не являюсь, когда стягиваю с ее ног нижнее белье, осыпая ее ноги поцелуями и следуя вниз по ее телу.

Я веду себя как мужчина, которого она заслуживает, опуская ее на кровать, и, когда я вхожу в нее до упора, она выкрикивает мое имя, словно именно таким мужчиной я и являюсь.

ГЛАВА 14

Билли

Я замираю в дверном проеме и внимательно слушаю.

Он снова поет.

Я прислоняюсь головой к стене в коридоре и стараюсь не шевелиться.

Если он меня услышит, то прекратит. Так было и вчера, и позавчера.

Каждое утро с тех пор, как мы вернулись из пляжного домика, он работает над новой песней.

Он напевает отрывок, в котором еще нет текста, и я улыбаюсь, слыша, как он барабанит пальцами по столешнице на кухне, пытаясь придумать подходящую мелодию.

Он так близок к тому, чтобы собрать все воедино, я чувствую это. Я бы хотела, чтобы он дал мне послушать все, что у него есть, а не те отрывки и кусочки, которые мне удается подслушать, когда он не знает, что я здесь, но, очевидно, он был серьезен, когда говорил, что между нами только секс и ничего больше.

Просто секс кажется такой незначительной фразой, чтобы описать то, что произошло между нами за последние несколько дней, я знала, что он будет хорош в постели, знала, но никогда не смогла бы подготовиться к тому, что между нами возникнет химия.

Он трогал, целовал и боготворил каждый сантиметр моего тела, но до сих пор не впустил меня в свою голову.

Иногда, кажется, что он хочет этого, но сдерживается, давая мне лишь мельком увидеть то, чем мы могли бы разделить.

Я вздыхаю, пока он напевает припев и делает акцент на то, что, я уверена, со временем станет припевом.

Не знаю, как он, но я слышу это... мелодию, поток... могу представить, как это могло бы звучать, и это было бы невероятно.

На самом деле, я слышу это так отчетливо, что должна что-то с этим сделать.

Я проскальзываю мимо двери, оставляя его тихо напевать, и мчусь в студию. Я не возвращалась сюда с того самого первого раза с Джошем. Я знаю, что Мэйсон любит уединение, но решаю, что, если мне позволено находиться в его постели, то и здесь тоже.

Я настраиваю несколько регуляторов, нажимаю нужные кнопки, захожу в кабинку и беру акустическую гитару, висящую на стене, и кладу ее себе на колени, опустившись на маленький табурет.

Я нажимаю на запись и беру первый аккорд, затем следующий и следующий.

Глаза закрываются, и я улыбаюсь, слыша, как все складывается именно так, как я себе это представляла, когда услышала его песню.

Я нажимаю на специальное устройство, откладываю гитару и перехожу к клавишам, накладывая еще один элемент на мелодию, которая становится все более плавной.

Я не певица, но ничего не могу с собой поделать: по мере того, как мелодия захватывает меня, я пою те фрагменты, которые запомнила, подслушивая Мэйсона.

Мой голос прерывается на той части, с которой у него возникают проблемы, и я хмурюсь, снова закрывая глаза. Это звучит как песня о любви, но именно в том месте, где ему действительно нужно посвятить себя ей — полностью посвятить — он испытывает трудности. Мои пальцы продолжают порхать по клавишам, безуспешно пытаясь придумать что-нибудь, что могло бы это исправить.

— Что, черт возьми, это было, сладкая? — пугает меня его хриплый голос.

Мои пальцы невпопад ударяют по клавишам в тот же момент, когда я открываю глаза.

Он стоит у подножия лестницы, небрежно прислонившись плечом к стене и расслабленно скрестив руки на груди, но в огне, горящем в его глазах нет спокойствия.

Я не могу понять, влипла я в неприятности или нет.

— Я... я... — я вскакиваю и нажимаю на кнопку, чтобы остановить запись. — Прости, я просто... я слышала, как ты...

Он поднимает бровь, но ничего не говорит, пока я запинаюсь.

— Я слышала тебя на кухне и почувствовала мелодию, понимаешь? Я просто не могла ее не записать. Прости, я не должна была трогать твои вещи.

Он отталкивается от стены, и я встаю, выходя из кабинки так же быстро, как и вошла.

Он направляется ко мне, преграждая путь на выход.

— Ты не говорила мне, что играешь. — Это обвинение.

Я заправляю за ухо выбившуюся прядь волос.

— Я не играю, — шепчу я, когда он подходит достаточно близко, чтобы коснуться меня.

Он выпрямляется, возвышаясь надо мной.

— Уверен, что это выглядело так, как будто этим ты, блядь, и занималась.

Я пожимаю плечами и, наконец, поднимаю на него взгляд, встречаясь с его темными глазами. Он выглядит заинтригованным.

Он медленно протягивает руку и касается моей руки, его пальцы скользят от локтя к запястью, оставляя за собой обжигающий след.

— Скажи мне, сладкая, — уговаривает он, его голос хриплый, и я пропадаю. Я не могу отказать ему в том, чего он хочет, когда он так со мной разговаривает.

— Я играю на гитаре и фортепиано с детства, не очень хорошо, но играю, — тихо говорю я ему.

Он задумчиво кивает.

— Ты сыграла мою песню.

Я пытаюсь проглотить комок в горле. Так нервничаю, что мой желудок делает сальто.

— Это хорошая песня.

Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но тщательно обдумывает это.

Я ловлю его руку, которая все еще скользит вверх и вниз по моей руке, и переплетаю его пальцы со своими.

Он с любопытством смотрит на наши соединенные руки, и мне становится интересно, держал ли кто-нибудь его за руку раньше.

— Мэйсон, я...

— Тебе нужно пройтись по магазинам и купить платье, — прерывает он меня.

— Мне?

— Да.

— Хорошо, — отвечаю я, сбитая с толку его внезапной сменой темы.

Он отступает на шаг и отпускает мою руку.

— Зачем мне нужно платье?

— Завтра вечером мы идем на премьеру фильма.

Я чувствую, как загораются мои глаза.

— Правда?

Он почти улыбается, почти.

— Я работал над саундтреком.

— И ты берешь меня с собой? — спрашиваю я, мое волнение растет.

На этот раз он улыбается, и это самое прекрасное, что я когда-либо видела. Я бы хотела, чтобы он делал это чаще.

Он протягивает руку и заправляет прядь волос за мое ухо, которая снова выбилась.

— Ты же моя девушка.

От того, как он произносит эти три слова, у меня внутри все дрожит. Слишком легко забыть, что это все выдумка.

Я тупо киваю, не находя слов, когда он делает шаг, чтобы пропустить меня вперед. На дрожащих ногах я иду к лестнице.

— О, и… сладкая?

— Да?

— Купи себе шорты подлиннее, пока будешь там.

Я поворачиваюсь и хмуро смотрю на него.

— Что? Почему? Я думала, тебе нравятся мои шорты.

Он качает головой со страдальческим выражением лица.

— Потому что, как бы хорошо ты ни выглядела в этих крошечных штучках, мысль о том, что другой мужчина представляет тебя без них, вызывает у меня желание пробить кулаком стену.

— О! — звук срывается с моих губ, я настолько шокирована, что не могу произнести ничего больше.

— Да. О.

Я киваю, раз, два, три раза, пока обдумываю его слова.

Если бы я не знала его так хорошо, то подумала бы, что Мэйсон Леннокс просто ревнует.

***

— Он сойдет с ума, когда увидит тебя в этом платье. — Эйвери упадет в обморок, прижимая к груди коробку с нелепо дорогой парой туфель.

— Я могу донести ее для вас, мэм, мне правда не сложно, — говорит ей Эрик, но она отталкивает его.

— Я, наверное, никогда больше не подойду так близко к паре Louboutin, Эрик, дай мне насладиться моментом, черт возьми.

Он хихикает и качает головой от веселья.

Я никогда не тратила столько денег за один день, и, если бы не присутствие Эйвери, я бы, наверное, уже забросила эти элитные магазины и отправилась искать что-то, что стоит в разы дешевле, но она не захотела ничего слушать.

Видимо, если я собираюсь появиться на мероприятии под руку с суперзвездой, то мне нужно быть одетой в одежду и украшения стоимостью в тысячи долларов.

Я почти боюсь надевать бриллиантовые серьги, которые мне одолжили для мероприятия. Я никогда не держала в руках столь ценные вещи.

Мы выходим из магазина, и Эрик отдает пакеты с платьями и другими покупками одному из сотрудников службы безопасности. Я понятия не имею, сколько их здесь с нами, и не уверена, что хочу знать. Даже Эрик считает, что это излишне, поскольку могу судить об этом по тому, как дергается его челюсть каждый раз, когда кто-то говорит с ним через наушник.

Я — никто, мне не нужна команда больших, крепких мужчин для защиты, но, насколько я могу судить, спорить с Мэйсоном было бесполезно.

— Мэм, — подсказывает Эрик, указывая на руки Эйвери, сжимающие коробку.

Она неохотно отдает туфли, ее нижняя губа обиженно выпячивается.

—Ты должна разрешить мне одолжить их у тебя, — говорит она, переплетая свою руку с моей и уводя меня в сторону другого магазина.

— Они не мои, а Мэйсона, тебе нужно попросить его.

Она смеется.

— О, да, я уверена, что они будут очень хорошо на нем смотреться.

Я закатываю глаза.

— Он заплатил за них.

— Пффф, ну и что? У него полно денег. Они твои. Когда вы, ребята, разойдетесь, это будет похоже на развод, когда один человек получает собаку, только это будет очень дорогая пара красивых туфель. — Она мечтательно вздыхает, а я чувствую, как учащается мое сердцебиение.

Я не хочу думать о расставании с Мэйсоном. Не знаю, что, черт возьми, со мной происходит, но я начинаю хотеть, чтобы его репутация оставалась дерьмовой, а у меня была причина остаться подольше, но это глупое и опасное мышление.

— Но что я говорю? Когда ты станешь свободной женщиной, у тебя будет миллион баксов, чтобы тратить их куда вздумается, так что ты можешь просто купить мне пару моих собственных.

Мне требуется минута, чтобы понять, о чем она говорит, и тогда я вспоминаю, что все это не только фальшивка, но мне за это еще и платят.

Мой желудок скручивается от этой мысли, но я делаю все возможное, чтобы успокоиться. Я не могу воспринимать это иначе, как деловую сделку с добавлением страстного секса.

Спать с Мэйсоном — это просто бонус, не более того.

Мне нужно помнить об этом.

— Знаешь, если ты продолжишь встречаться с Джошем, то можешь оказаться богатой и замужней, не успев оглянуться.

Она сжимает мою руку и вскрикивает.

— Честное слово, Би, этот парень... — она обмахивает лицо, — он огромный, я никогда не видела чл…

— Пожалуйста, прекрати, — умоляю я.

Она хихикает.

— Извини, но он просто... вау.

— Значит, он тебе нравится? — настаиваю я, желая поговорить о чем-то, что не касается меня и Мэйсона.

— Не так сильно, как тебе нравится рок-звезда.

Я чувствую, что краснею; сменить тему явно не удается. Возможно, она права, но я все равно отрицаю это.

Она закатывает глаза, но позволяет мне солгать.

— Да, он мне нравится. Он сексуальный и веселый, но он — игрок, коротко и ясно. Мы просто развлекаемся... — она слегка пожимает плечами, и довольно очевидно, что ей хочется, чтобы в этом было что-то большее.

Не ей одной.

Она указывает на вывеску Gucci, но я быстро качаю головой. С меня хватит дизайнерских лейблов. Я доведу консультанта до сердечного приступа, если еще раз зайду в один из этих модных магазинов в своих поношенных кроссовках. Я быстро протаскиваю ее мимо, прежде чем она успевает дойти до двери.

— Погоди, ты только что сказала, что Джош богат? — требует она.

Я ухмыляюсь. Я ждала, когда до нее дойдет.

— Не то, чтобы это имело значение, — быстро отступает она, — но у меня сложилось впечатление, что он просто живет за счет Мэйсона двадцать четыре на семь.

— Он хочет, чтобы люди так думали. — Я тяну ее в сторону моего любимого сетевого магазина со скидками. — Он дизайнер компьютерных игр. И разбогател с помощью какой-то игры для X-box или чего-то еще, не знаю... он не рассказывал мне подробности, но Моррис сказал, что у него есть свой особняк в пятнадцати минутах езды от дома Мэйсона.

Она удивленно смотрит на меня.

— Ты издеваешься надо мной?

— Я не издеваюсь над тобой.

— Вот же маленький засранец! Вчера вечером мы пошли пить молочные коктейли, он сказал, что забыл бумажник, и заставил меня заплатить. А потом ночевал у меня дома, сказав, что у него очень маленький дом!

Я хихикаю. Это похоже на Джоша, которого я хорошо знаю.

— Подожди, почему мы идем в этот дешевый магазин? — она кривит лицо от отвращения.

Классическая Эйвери: один день, как богатая сучка с кредиткой Мэйсона, и она превращается в законченного сноба.

— Мне нужны шорты подлиннее.

Она отпускает мою руку и оценивает меня с ног до головы.

— А что не так с теми шортами, которые у тебя есть?

— Мэйсон повел себя как альфа-самец и сказал, что не хочет, чтобы другие парни видели меня в таких крошечных шортах. — Я чувствую, что мои щеки снова пылают.

Она бросает на меня взгляд, который говорит «я же тебе говорила».

— Я не нравлюсь ему в этом смысле! — настаиваю я, уже зная, к чему это приведет. — Все дело во внешности.

— Мммм, конечно, — говорит она. — Пойдем, девочка, мы купим новые шорты, но я могу сказать тебе одно: они станут только короче.

Я издаю стон, следуя за ней, Эрик идет прямо позади меня.

Я должна была догадаться, что лучше ничего не рассказывать Эйвери.

ГЛАВА 15

Мэйсон

Я нажимаю кнопку «play» на звуковой панели и откидываюсь на спинку стула, слушая, как созданная ею музыка плывет по воздуху вокруг меня.

Это хорошо, это действительно чертовски хорошо.

У нее есть чутье, это точно.

Я бьюсь над этой песней, над мелодией, несколько дней. Может показаться, что это не так уж и много, но обычно, когда приходит вдохновение, все записано и доведено до идеала в течение двадцати четырех часов, и на следующий день я уже отдаю Чаку демку.

Но эта песня… эта песня никак не хотела складываться у меня в голове. До тех пор, пока я не услышал, что она сделала, и не увидел, как она это делала.

Я прикрываю глаза и закрываю лицо руками.

Теперь все это крутится в моей голове как сингл, который станет следующим хитом.

Не знаю, что я чувствую по этому поводу. С одной стороны, это первая вещь, которую я написал с тех пор, как вышел из реабилитационного центра, и я чертовски рад, что все еще могу писать, но с другой стороны, вдохновение пришло в два часа ночи, когда Билли свернулась калачиком у меня под боком, одетая лишь в одну из моих рубашек, а это не может означать ничего хорошего.

Я уже несколько дней пытаюсь отговорить себя от текста, от атмосферы, но ничего не выходит. Слова написаны, нравится мне это или нет, и это баллада... чертова песня о любви.

Я не пишу песен о любви, меня не любят, и я не люблю. Все очень просто.

Но эта песня, блядь... она сбивает меня с толку.

Я не люблю Билли, даже не уверен, что способен на такое чувство, но мой творческий мозг не получает это сообщение.

Я отбрасываю карандаш, которым яростно строчил тексты и аккорды, и раздраженно провожу рукой по волосам.

Я не знаю, что, черт возьми, со мной не так.

Сегодня утром она первым делом отправилась в универ, и с тех пор я проверяю время каждые полчаса.

Без нее здесь чертовски тихо. Я скучаю по ее шуму...

Это не похоже на то, когда приезжает Джош, и ты просто хочешь, чтобы он съебался к себе домой и дал тебе немного тишины и покоя. Когда Билли здесь, я это чувствую — и мне нравится знать, что кто-то рядом.

Я знаю, что сейчас она ходит по магазинам с Эйвери, Эрик регулярно информирует меня об этом, но мои пальцы продолжают нависать над кнопкой ответа, искушая меня написать ему и сказать, что мне нужно, чтобы она вернулась сюда кое за чем.

Закрываю глаза и откидываю голову на спинку дивана.

Я сразу же представляю ее. Ничего не могу с собой поделать; она появляется каждый раз, когда я закрываю веки, и это даже не просто образы того, как я трахаю ее, она там, на моей кухне, нервно наблюдает и ждет, когда я заговорю, или улыбается мне, когда думает, что я не обращаю на нее внимания.

Я могу представить, как она нежится на солнце возле моего бассейна, слышу, как она поет в душе, когда думает, что шум воды заглушает звук.

Блядь.

Мне нужно привести мысли в порядок, пока я не сделал что-нибудь глупое, например, проникся чувствами к этой девушке.

Моей девушке. Мой мозг поправляет меня.

Телефон звонит, и я хватаю его, видя имя Чака на экране.

— Да? — говорю я, снова беру карандаш и начинаю рисовать на полях листка.

— Просто проверяю, как дела.

Я жду несколько секунд, пока он заговорит и скажет мне то, для чего, черт возьми, мне вообще позвонил.

— Как дела с девушкой?

Я щелкаю языком.

— Билли. Ее зовут Билли. И хорошо.

— Хорошо? Это высокая оценка с твоей стороны.

— Да, все нормально, к тому же, не так уж трудно сидеть здесь и заниматься всякой херней.

Он замолкает на мгновение.

— Думаешь, она готова к завтрашнему вечеру?

Думаю ли я, что Билли сможет вести себя как безумно влюбленная подружка перед прессой? Да, думаю, что да. На самом деле, меня беспокоит тот факт, что, по-моему, ей даже не придется это играть.

— Она готова.

— Ты ее уже трахнул?

— Нет, какого хрена? — возражаю я слишком быстро, его вопрос застает меня врасплох.

Он стонет.

— Ты это сделал. Черт возьми, Мэйсон, я дал тебе всего одно указание.

Теперь моя очередь молчать.

— Говорю тебе, парень, ничем хорошим это не кончится.

— Она знает, как обстоят дела. И не против.

— Тот факт, что ты в это веришь, бесит меня больше всего.

— Оставь это, — говорю я ему решительным тоном.

— Ладно… — вздыхаетон. — Но, когда все пойдет наперекосяк, не проси меня исправить это за тебя.

Я кладу трубку и бросаю телефон на сиденье рядом с собой.

Только взглянув на лист бумаги, лежащий передо мной, я понимаю, что назвал свою последнюю песню.

— Блядь, — бормочу я, глядя на слово «Сладкая», которое смотрит на меня в ответ.

Чак прав. Ни чем хорошим это не закончится.

***

Она вскрикивает, когда я выхожу из тени и поднимаю ее задницу на стол.

— Мэйсон, ты меня напугал.

Я устраиваюсь между ее ног, наблюдая, как вздымается и опускается ее грудь.

— Я получил сообщение Эйвери, — хриплю я.

Она краснеет и втягивает нижнюю губу в рот, покусывая ее, пока обдумывает свой ответ.

— Я просила ее не отправлять это, — наконец говорит она, опустив подбородок, чтобы избежать моего взгляда. Она смущена сексуальной фотографией, на которой одета в милое дерьмо, но ей не стоит этого делать, поскольку половина женщин в мире, вероятно, убили бы за то, чтобы выглядеть так же хорошо.

Я придвигаюсь к ней ближе, и она руками обвивает мою шею.

— Это было чертовски сексуально, сладкая.

Она поднимает взгляд, и ее ореховые глаза снова фокусируются на мне.

— Правда?

Рычание вырывается из глубины моего горла.

— Я сходил с ума, ожидая, когда ты вернешься домой с тех пор, как она прислала это.

Ненавижу, как это звучит: «дом» и «она» в одном предложении, как будто, так и должно быть.

Она мило улыбается.

— Ты ждал меня, Мэйсон Леннокс?

В ее тоне правильное сочетание дерзости и невинности.

— Ждал, — честно отвечаю я хоть раз в своей чертовой жизни.

— Мне это нравится.

Я уверен, что мне не нравится, но… что есть, то есть.

— Что ты собираешься делать со мной теперь, когда я пришла к тебе? — ее пальцы перебирают волосы на моем затылке, и я сопротивляюсь желанию мурлыкать, как гребаный котенок.

Я мрачно усмехаюсь.

— Ты даже представить себе не можешь.

Она подается вперед, и я чувствую, как ее ноги скрещиваются у моей задницы.

Она хочет, чтобы я нес ее, и я только рад сделать это для нее.

Мы идем, она в моих объятиях, наши глаза не отрываются друг от друга, пока я не подхожу к дивану и не опускаюсь, усаживая ее к себе на колени.

Она наклоняет голову, ее длинные темные волосы рассыпаются по плечам, закрывая половину лица.

Какая же она охуенная.

— Я закончил песню, — говорю я, даже не успев додумать мысль до конца.

Она замирает, ее глаза расширяются.

— Закончил? — нерешительно спрашивает она.

Я знаю, почему она осторожничает — это первая крупица информации о моей музыке, которую я добровольно предоставляю ей за все это время.

Я киваю.

— Держу пари, это потрясающе, — шепчет она, и тот факт, что она не настаивает на большем, только заставляет меня хотеть дать ей это.

Тишина окутывает нас. На улице темно, лунный свет отражается на поверхности бассейна. Я отпустил Морриса этим вечером, чтобы мы с Билли могли побыть наедине в не самых укромных уголках этого дома.

Она провожает меня взглядом через большие открытые стеклянные двери и удовлетворенно вздыхает.

— Я поработал с твоей мелодией.

Ее взгляд возвращается к моему.

— Ты серьезно?

— Я когда-нибудь шучу?

Она качает головой, и, черт возьми, мне очень приятно, что на этот раз она чувствует, что может ответить на этот вопрос.

— Нет. Хотя, думаю, ты мог бы.

Я наклоняю голову, с любопытством изучая ее лицо.

— Шутить, я имею в виду... — настаивает она. — Я не думаю, что ты хочешь быть таким серьезным все время. И вижу этот изгиб твоих губ, когда ты не думаешь, что я смотрю. Я слышу твой смех, когда ты думаешь, что никто тебя не слышит. Ты не одурачишь меня, Мэйс.

Я одновременно ненавижу и люблю то, как хорошо она, кажется, знает меня после столь короткого времени. Это подозрительно и похоже на то, что я позволил кому-то приблизиться ко мне, а этого я не хочу допускать.

— Мэйс? — спрашиваю я, подмечая, как небрежно она использует это прозвище.

Она пожимает плечом.

— Я думаю, что, если ты все время называешь меня «сладкой», то меньшее, что я могу сделать, это убрать пару букв из твоего имени.

Я откидываю голову назад и закрываю глаза. Черт. Прозвища. Дальше у нас появится гребаное имя для пары — если общественность еще не дала нам его, и люди будут шипперить нас, или что они там, блядь, делают в наши дни.

Я должен обратить на это внимание. Чак прав на сто процентов — ничем хорошим это не закончится.

Она вплетает пальцы в мои волосы и наклоняет голову вперед.

— Не убегай, — просит она, мольба отражается в ее глазах. — Только не от меня.

Я хочу. Я хочу закрыться и бежать дальше и быстрее, чем когда-либо, но есть одна вещь, которая мешает мне это сделать, и это женщина в моих объятиях...

Я не могу оставить ее. Я не могу отгородиться от нее. Физически и морально я не могу заставить себя сделать это. Во всяком случае, пока не могу.

— Мэйсон, — шепчет она.

Я ни за что не смогу сбежать от нее сейчас, когда мое имя срывается с ее губ.

Поэтому я делаю то, что умею лучше всего, и прижимаюсь к ее губам в поцелуе.

ГЛАВА 16

Билли

Я выхожу из ванной и проскальзываю обратно в постель, прежде чем он успевает сделать какую-нибудь глупость, например, предложить мне вернуться в свою комнату.

Я не могу. И не буду.

Не после того, что только что произошло между нами, сначала на диване внизу, а потом снова, в его постели.

Мы соединились.

Это не похоже на «просто секс», скорее на занятие любовью. Глупая мысль. Парни вроде Мэйсона Леннокса не занимаются любовью, они трахаются, но я не знаю, как еще объяснить выражение обожания в его глазах или то, как он обращался со мной с абсолютной нежностью.

Я прижимаюсь к нему, обхватывая руками его подтянутый живот.

Он замирает и, как раз в тот момент, когда я думаю, что меня вот-вот выгонят, он поднимает руку, подпуская меня ближе, а затем обнимает.

— Ты боишься? — спрашиваю я, пока он накручивает прядь моих волос на палец.

— Чего? — спрашивает он, его голос хриплый — такой, как я люблю.

— Завтрашней премьеры... увидеть всех после того, что случилось в прошлый раз?

Технически она уже сегодня, но суть не в этом.

Я чувствую, как он качает головой, и поворачиваюсь, положив голову ему на плечо, чтобы видеть его лицо.

— Они просто люди, сладкая, у всех есть свои маленькие грязные секреты. Большинство из них просто лучше меня умеют их скрывать.

— Я действительно горжусь тем, что ты взял на себя ответственность за свои проблемы, Мэйсон. Нужно быть настоящим мужчиной, чтобы признать, что облажался.

Теперь его очередь поворачиваться, так что мы лежим бок о бок, лицом друг к другу.

Я еще никогда не видела его таким открытым, незащищенным и уязвимым — он как будто разрушил стену, и мне почти страшно дышать, вдруг он осознает это и поднимет ее обратно.

— Ты гордишься мной?

Я киваю, моя рука скользит вверх, чтобы провести по линии его челюсти.

— А ты собой гордишься?

Он хмыкает, это не «да» и не «нет».

— Держу пари, есть много людей, которые гордятся тобой.

Он издает недоверчивый смешок.

— Перестань, — утешаю я, — а как же твоя семья?

Я наблюдаю за тем, как дергается его челюсть, когда он медленно сглатывает.

— У меня нет семьи.

Я слышу свой резкий вздох.

— Что?

— Я приемный ребенок, сладкая. Моя мать была наркоманкой и даже не знала, кто мой отец. Я болтался от одной приемной семьи к другой, нигде толком не задержавшись.

Это разбивает мне сердце. Черт возьми, это практически разрывает меня надвое.

Я не могу представить, что у меня не будет поддержки родителей. Пусть они живут на другом конце страны, но сделают для меня все, что угодно, в том числе не будут задавать вопросов, когда я скажу им, что встречаюсь с недавно вышедшей из рехаба суперзвездой-алкоголиком.

Его темные глаза пристально смотрят на меня, желая, чтобы я выразила ему сочувствие, которого, я уверена, он ожидает.

— У тебя есть семья, Мэйсон. Может быть, не по крови, но у тебя есть семья.

Он выдыхает — так же, как и всегда, когда я смотрю, как он курит сигарету.

— Ну и где же они, блядь, тогда были? Потому что я никого не видел.

— Я их вижу... вижу, как Чак делает для тебя то, что выходит за рамки его рабочих обязанностей... Я вижу, что Джош здесь практически каждый день, спит на твоем диване или в твоем домике у бассейна, когда у него есть отличный собственный дом, куда он может пойти.

Он издает еще один смешок, но жесткость в глазах исчезает.

— Только не говори мне, что ты всерьез думаешь, что он так часто приходит сюда, потому что ему нечем заняться? Он здесь ради тебя, Мэйсон, потому что он беспокоится о тебе — потому что ты его семья... он любит тебя.

Думаю, что, возможно, и я тоже. Я так думаю, но у меня не хватает смелости высказать это вслух.

Он не говорит ни слова, просто смотрит мне в глаза, его мысли лихорадочно крутятся.

Внутри него есть мягкость, которую он не часто, если вообще когда-либо, выпускает наружу. Она покрыта подозрительностью и похоронена в высокомерии, но я вижу ее, просто мельком взглянув на него.

Он хочет, чтобы мир — и я в том числе — видел его определенным образом, но это не настоящий он. Настоящий Мэйсон — нежный, теплый, добрый и заботливый. Настоящий он — это мужчина, который стоит передо мной, хоть и не желающий показывать эту свою сторону.

Настоящий он — это человек, который не позволяет мне и шагу ступить за порог этого дома без огромного, гигантского телохранителя. Настоящему ему не все равно.

— Нам нужно поспать, — говорит он, его голос звучит низко и хрипло.

Я киваю, наклоняюсь вперед и прижимаюсь мягким поцелуем к уголку его рта.

— Спокойной ночи, Мэйс.

Кажется, я вижу проблеск его улыбки, но она очень быстро исчезает.

— Спокойной ночи, сладкая.

***

— Сладкая, — рявкает Мэйсон, и мы с Энджи подпрыгиваем.

Я смотрю на нее, но она утыкается в свои записи еще до того, как мы встречаемся взглядами.

— Что? — вздыхаю я.

— Прекрати трясти коленом, — требует он. — Это заставляет меня нервничать.

Я перевожу взгляд на свое колено, и, конечно же, оно подпрыгивает как сумасшедшее.

Я кладу на него руку, чтобы остановить это.

— Прости, я немного нервничаю.

— Немного нервничаю. — Он практически закатывает глаза. — Сладкая, ты уже прошла через это.

— Прости, — пищу я, глядя в окно.

Я не понимаю, как он может быть таким спокойным. Эта кинопремьера не просто какого-то фильма, в нем снимаются самые известные люди в мире.

Люди настолько знаменитые, что меня тошнит. Такие, как он.

Может, он и привык общаться с богатыми и знаменитыми людьми нашей планеты, но я — нет. Я — никто.

— Я не должна быть здесь, мне здесь не место, — говорю я на выдохе, мой голос едва слышен.

Он наклоняется вперед со своего места, где сидит лицом ко мне, Энджи сбоку от него.

Он выглядит так чертовски привлекательно в своем смокинге. Никогда бы не подумала, учитывая то, насколько мне нравится, как он выглядит в рваных джинсах и выцветшей футболке, но, черт возьми, он очень ему идёт.

Энджи подталкивает его в бок.

— Думаю, мне стоит провести ее в обход.

— Нет, — огрызается он. — Она справится.

Я не уверена, что это так, но то, что он так уверен во мне, обнадеживает.

— Посмотри на меня, — требует он, и я перевожу взгляд с его груди на лицо. — Ты думаешь, мне здесь место?

Я киваю.

Он качает головой.

— Это так, — утверждаю я. — Ты талантлив, тебе есть, что предложить этим людям. А я просто девчонка, которую кто-то выбрал в офисе.

Я знаю, что Энджи наблюдает за нами, мне слышен яростный скрип ее ручки, но я не могу оторвать взгляд от его глаз, чтобы проверить.

Он протягивает руку, и наши пальцы переплетаются без лишних размышлений.

— Тебя не просто кто-то выбрал, сладкая.

Я глубоко сглатываю, ловя каждое его слово.

— Это был я. Я выбрал тебя. Я выбрал тебя, потому что хотел, чтобы ты была здесь. Потому что ты должна быть здесь. Потому что твое место здесь.

Это самая длинная фраза, которую он когда-либо говорил мне. Это самое близкое, что он когда-либо делал, чтобы позволить мне поверить, что он может чувствовать ко мне что-то, хотя бы отдаленно похожее на то, что я начинаю чувствовать к нему.

— Хорошо, — шепчу я.

— Я не отойду от тебя. Всю ночь.

— Ты обещаешь? — тихо спрашиваю я, когда машина останавливается.

— Даю слово.

Он крепче сжимает мои руки, а затем его дверь открывается, и ослепляющие вспышки начинают сходить с ума.

Он выскальзывает из машины, и рука, протянутая ко мне, — единственная часть его тела, которую я могу разглядеть.

Энджи смотрит на меня со смесью любопытства и шока.

— Что? — шепчу я, проверяя, прикрыта ли во всех нужных местах; последнее, что мне нужно, — это засветить грудь, когда полмира, возможно, наблюдает за этим.

Она качает головой.

— Просто... с тобой он другой.

Это все, что я успеваю от нее услышать, прежде чем в машине снова появляется голова Мэйсона, он нетерпеливый, как всегда.

— Ты выходишь оттуда?

Я киваю, желая быть ближе к нему, и он подмигивает мне, черт возьми, подмигивает, когда темные блестящие волосы падают ему на глаза.

Я делаю вдох, когда он осторожно вытаскивает меня из машины.

Я стою, слегка пошатываясь, когда становится очевидным размах того, во что я только что вляпалась.

Повсюду люди, и все они выкрикивают имя Мэйсона.

Это безумие.

Я чувствую, как Энджи поправляет шлейф моего платья, и собираюсь оглянуться через плечо, но Мэйсон хватает меня за подбородок пальцами, останавливая.

— У нее получилось, — шепчет он так, чтобы слышала только я.

Он приближает мое лицо к своему, и знакомое тепло поселяется у меня в животе, воспламеняя меня так, как, кажется, умеет только он.

Он наклоняется ко мне, и я задыхаюсь. Я никогда бы не подумала, что он поцелует меня на глазах у всех этих людей, но он целует, Боже, он целует, и, когда его губы покидают мои, у меня перехватывает дыхание.

— Я очень рад, что ты здесь, со мной, сладкая, — бормочет он.

Я улыбаюсь ему в ответ.

Это, наверное, самое приятное, что он когда-либо говорил мне, и это никак не связано с моей задницей или шортами, так что, наверное, это еще и самое искреннее.

Клянусь, он улыбается в ответ, но находится слишком близко, чтобы я могла сказать наверняка, и не успеваю я опомниться, как Мэйсон уже ведет меня за руку по красной дорожке к фотографам, которые все кричат, пытаясь заставить Мэйсона посмотреть в их сторону. Он останавливается не более, чем на десять секунд, прежде чем двинуться дальше — он не новичок в этом, очевидно.

Каждый раз, когда он останавливается, я прижимаюсь к нему, и его глаза находят мои, а не объектив, в который они все умоляют его посмотреть.

Он смотрит на меня так, что у меня мурашки бегут по коже, когда мы снова останавливаемся, позируя для очередного снимка. Я даже не знаю, что делаю, просто знаю, что не могу оторвать взгляд от его глаз настолько, чтобы хотя бы улыбнуться.

— Я говорил тебе, как чертовски идеально ты выглядишь в этом платье? — спрашивает он, и мое сердце бешено колотится о грудную клетку.

Я слегка качаю головой.

То, что он выдохнул «охренеть, сладкая», когда я спустилась вниз, и он впервые увидел меня, дало мне понять, что ему понравилось, но те слова, которые он произнес сейчас, звучат еще приятней.

— Ну, так и есть, — шепчет он, притягивая меня ближе, и я не знаю, как, учитывая, что мы окружены людьми, но он заставляет меня чувствовать, что мы только вдвоем.

— Два комплимента за один вечер, осторожнее, а то кто-нибудь прознает, что внутри ты белый и пушистый.

Он ухмыляется, но не мило, а угрожающе, и, черт возьми, если это не возбуждает меня больше, чем его нежность.

— Ты думаешь, я мягкий, сладкая? — поддразнивает он, его большая теплая рука ложится на мою спину, притягивая меня еще ближе к себе.

Я медленно киваю, размышляя, что он может сделать дальше.

— Тогда лучше покажи всем, какой я на самом деле плохой, — рычит он, захватывая мой рот в таком горячем поцелуе, что я плавлюсь от него, а мои идеально наманикюренные ногти впиваются в его плечи.

Я слышу, как щелкают затворы, и кричат от восторга люди, но все, на чем я могу сосредоточиться, это он, плохой мальчик музыкального мира.

Он разрывает поцелуй, его грудь вздымается, когда он наклоняет голову и упирается лбом в мой лоб.

— Что же, блядь, — бормочу я.

Он отстраняется, удерживая меня так, чтобы видеть мое лицо — не обращая внимания на всех, кто зовет его по имени.

— Ты только что сказала «блядь», сладкая?

— Да.

Медленная ухмылка расползается по его лицу, и, вау, это самое впечатляющее, что я когда-либо видела, я теряю дар речи от этого на самом деле.

Он хихикает и прижимает меня к себе, обхватывая рукой.

Ни хрена себе. Мэйсон Леннокс только что улыбнулся. Мне.

Я глубоко сглатываю.

Одна единственная улыбка, и я точно знаю... Я по уши влюблена в него.

ГЛАВА 17

Мэйсон

Я смотрю на нее поверх книги, которую притворяюсь, что читаю последние полчаса.

Мне нужно время, чтобы подумать и разобраться в себе, а для этого мне нужно быть подальше от нее, но каждый раз, когда я думаю о том, чтобы уйти, мои ноги не двигаются.

Я застрял. Застрял здесь, глядя на нее в этом крошечном розовом бикини.

Я даже не могу скрыться в своей комнате, потому что там все еще пахнет ею. Ее платье брошено на кресло в углу, а ее разорванное нижнее белье валяется на полу.

Это не совсем то место, которое мне нужно... черт, у меня снова встает при одной мысли об этом.

— Почему ты никогда не снимаешь здесь рубашку? — рассеянно спрашивает она, и я опускаю книгу еще ниже.

На ней солнцезащитные очки, и я не могу сказать, открыты или закрыты ее глаза.

— Что?

— Я здесь… сколько? Два месяца? И ни разу не видела тебя без рубашки.

Я поднимаю бровь и смотрю на нее, а она краснеет.

— Ты понимаешь, о чем я.

Я пожимаю плечами.

— Я не Джош, мне не нужно выставлять свое дерьмо напоказ.

Она садится, подтягивая под себя длинные худые ноги.

— Мэйсон Леннокс, ты стесняешься того, что у Джоша есть рельефный пресс с шестью кубиками?

Я хмуро смотрю на нее.

— Нет, блядь.

— Так и есть. — Она хихикает, как будто это самая смешная шутка, которую она когда-либо слышала, а мне приходится бороться за то, чтобы уголки рта не поползли вверх.

— Я же, блядь, сказал, что нет! — огрызаюсь я, сползая на край шезлонга и опуская ноги на пол, чтобы оказаться лицом к лицу с ней.

— Тогда в чем проблема, важная шишка?

Я ухмыляюсь.

— Ты когда-нибудь видела на мне следы загара, сладкая?

Она на мгновение задумывается, а затем медленно, с опаской качает головой, как будто может попасть в какую-то ловушку.

Я наклоняюсь ближе, и она автоматически повторяет за мной это действие.

— Подумай об этом минутку.

Она прищуривается и хмурится.

— Единственный способ иметь равномерный загар — это ходить голым. — Фыркает она от смеха, прежде чем до нее доходит, и на ее лице появляется коварная ухмылка. — Что же, в таком случае не буду мешать тебе заниматься тем, к чему ты привык.

Она снимает очки и бросает их на полотенце рядом с собой, словно готовясь к шоу.

Я качаю головой и подаюсь вперед так, что нависаю над ней.

Она ахает и отшатывается назад, а я снова придвигаюсь ближе, не желая отпускать ее ни на дюйм.

— Как ты думаешь, что произойдет, если я начну раздеваться, а? — я обвожу взглядом ее едва прикрытое тело, и она вздрагивает. — Думаешь, мы бы все еще сидим здесь и расслабляемся?

Она протягивает руку, ее ладонь скользит по моей груди, обтянутой футболкой, и по шее.

— Надеюсь, что нет, — вздыхает она.

Она резко дергает меня, и я падаю на нее, наши губы мгновенно встречаются.

Черт, она слишком хороша на ощупь, слишком приятно пахнет, слишком чертовски сладка на вкус...

— Найди себе комнату, чувак. — Голос Джоша раздается у меня за спиной, и я стону.

Лодыжки Билли скрещены за моей спиной, и, когда я встаю, она поднимается вместе со мной, обхватывая мою шею, как тиски, пока я усаживаю нас на шезлонг.

Джош наблюдает за нами с широкой и непринужденной улыбкой.

Я знаю, ему нравится, что мы с Билли вместе. Не знаю, что, черт возьми, я буду с этим делать, когда все закончится, но об этом я побеспокоюсь позже.

Сейчас у меня в голове нет места ни для чего другого.

Он переводит взгляд с меня на Билли.

— Тебе лучше пойти туда. Она заставила меня купить ей все известные человеку журналы светской хроники, и она, блядь, разбрасывает их повсюду.

Билли хмурится, и я внимательно изучаю ее, полностью поглощенный тем, как меняются черты ее лица, когда она говорит.

— Что? Кто?

— Твоя лучшая подруга. Кстати, спасибо, что выложила ей про то, что я богат, это был настоящий мудацкий поступок.

Я смотрю, как она закатывает глаза.

— Нет, заставить бедную студентку платить за всю твою еду — это было мудацким поступком, но дело не в этом, зачем она собирает этот мусор?

Джош хихикает, и какая-то часть меня ненавидит то, что они общаются так непринужденно и так чертовски легко, словно они дружат уже много лет.

— Ты на обложке почти каждого журнала, ФД.

Ее спина выпрямляется.

— Заткнись, это не так.

— Так и есть. — Он хихикает, когда она сползает с моих коленей. — И, смею добавить, что ты выглядишь там очень привлекательно.

— Спасибо, Джошу. — Она улыбается, проходя мимо него, ее сексуальная попка покачивается на протяжении всего пути в мой дом. Он дает ей пять, и мне приходится сдерживать себя, чтобы не предупредить его о том, что он не должен больше прикасаться к тому, что принадлежит мне.

Я откидываюсь на спинку и надеваю солнцезащитные очки, как только она скрывается из виду, и жду, когда он придет и начнет меня доставать, а он обязательно придет, это то, что он умеет делать лучше всего.

— Никогда не думал, что доживу до этого дня! — усмехается он, садясь на шезлонг слева от меня

Началось...

— До какого? — лениво протягиваю я.

— До дня, когда ты, наконец-то, проникся чувствами к девчонке. Должен сказать, чувак, я не думал, что это случится, но она тебе подходит — черт, она даже может быть лучшей.

— Этого не произошло. Нет никаких чувств.

— Ты думаешь, я поверю в это?

— Это правда.

Он фыркает от смеха.

— Ты явно не видел фотографии с прошлой ночи.

— Какое это имеет отношение к делу?

Краем глаза я наблюдаю за тем, как он достает свой мобильный телефон, несколько секунд что-то на нем нажимает, а затем протягивает его мне, чтобы я посмотрел.

Я выхватываю его из его рук и сдвигаю очки на голову, чтобы как следует рассмотреть изображение.

Это мы с Билли вчера вечером на красной дорожке. Она в моих объятиях, как награда, которой она и является, а на моем лице сияет улыбка, которой, вероятно, никто никогда у меня не видел.

Черт.

— И что тут такого? — спрашиваю я, передавая телефон обратно, как будто не увидел ничего особенного, хотя на самом деле это действительно большая, черт возьми, проблема.

— Не пытайся, блядь, провернуть со мной это дерьмо. Я знаю тебя, Мэйсон, знаю тебя с одиннадцати лет, поэтому не морочь мне голову. Мы друзья — да что уж, братья — уже двенадцать лет, и я никогда не видел, чтобы ты выглядел таким счастливым.

— До сих пор мне никогда не приходилось работать над своим публичным имиджем.

Он хмурится, глядя меня, и я опускаю очки обратно, чтобы спрятать от него глаза, потому что он чертовски прав — абсолютно на сто процентов прав — я никогда ни на что и ни на кого не смотрел так, как на Билли на этой фотографии.

Даже когда мои альбомы становились платиновыми, или я выступал на заполненных до отказа огромных стадионах, или когда мои песни становились хитами номер один, или я зарабатывал миллионы долларов. Нет, вместо этого я приберегаю свои улыбки для слишком милой гребаной девчонки, черт бы ее побрал.

Я не знаю, что за херня со мной происходит.

Я беру сигарету из пачки и прикуриваю ее, отчаянно пытаясь успокоить нервы.

Я хочу поговорить с ним об этом, потому что он прав в том, что мы с ним как братья — он единственный человек, который был рядом со мной, когда все превратилось из плохого в ужасное, но я не могу. Просто не могу.

— Это не по-настоящему, брат, — вру я вместо этого. — Мы просто играем свои роли.

— Что бы ты ни говорил, чувак, верь в это, если это поможет тебе спать по ночам... но меня ты не обманешь.

Он срывает с себя рубашку и с разбега несется к бассейну.

Ублюдок.

***

— Сладкая, пойдем со мной.

Она поворачивает голову в сторону, глядя на меня через обнаженное плечо.

— Только, если ты скажешь мне, куда мы идем?

Я наклоняю голову и начинаю уходить, а она пойдет за мной, я знаю.

Я усмехаюсь про себя, когда слышу, как ее ноги ступают по твердому деревянному полу позади меня, бормоча слова, которые я не могу разобрать.

Я оглядываюсь на нее через плечо, когда дохожу до двери на лестницу, и ее глаза удивленно расширяются.

Она спускается за мной вниз, проходит мимо дорожки для боулинга и попадает в мою студию. Я практически слышу, как ее любопытство кричит на меня всю дорогу.

Я поворачиваюсь к ней лицом, мое сердце бешено колотится.

Я никогда раньше не делал ничего даже близко похожего на это, но вот я здесь, нарушаю все гребаные правила ради этой девушки.

Она останавливается, когда видит, что я замираю, и хмурит брови, пытаясь понять, что она здесь делает.

— Садись. — Я указываю на диван, и она подчиняется, без возражений опуская свое стройное тело на сиденье.

Мой взгляд задерживается на ней дольше, чем следовало бы, и мне приходится отвести его, прежде чем я успеваю донести до своего мозга, что это очень плохая идея.

Я пересекаю комнату и снимаю со стены совершенно новую акустическую гитару. Затем передаю ее ей, и она берет ее в руки, прежде чем успевает спросить, для чего она.

Я опускаюсь на стул перед ней, держа в слегка дрожащих руках листок с текстом песни.

— Что ты делаешь? — шепчет она, держа инструмент так, будто это гребанная заряженная бомба.

— Спой со мной.

Ее глаза расширяются, она переводит взгляд с гитары на меня, а потом обратно.

— О, нет, Мэйс... Я не... Я не пою.

— Ты поешь.

Ее лицо бледнеет.

— Я даже почти не играю, — шепчет она.

— Ты мне доверяешь? — спрашиваю я, и впервые в жизни ответ на простой вопрос пугает меня.

Она замирает на несколько ударов сердца, но, когда кивает головой, я выдыхаю, осознав, что все это время боялся даже дышать.

Мои нервы сейчас на пределе. Мне нужно покурить, но, что удивительно, я не чувствую, что мне нужно выпить.

На самом деле, если подумать, я не испытывал настоящего желания выпить с той самой ночи в баре.

Той самой ночи, когда я переспал с Билли.

Я выкидываю эту мысль из головы. Здесь нет никакой связи, мой разум делает тоже, что и всегда, — издевается надо мной.

— Тогда доверься мне, сладкая. Спой со мной. Играй.

Я передаю ей ноты, и она берет их, едва пробегая по ним взглядом, прежде чем откладывает в сторону — она уже должна знать мелодию, поскольку сама создала ее.

Билли неуверенно сжимает в руках глянцевую гитару, и я воспринимаю это как сигнал, чтобы взять свою, положить ее на колени и начать играть.

Она с легкостью присоединяется ко мне, как будто мы играем вместе уже много лет.

Я глубоко сглатываю, когда мы доходим до вступления к первому куплету.

Я начиню петь, выплескивая в слова все свое смятение из-за чувств. Она сдерживается, но ее глаза не отрываются от моих, когда я начинаю второй куплет, а затем припев.

Я уже перестаю надеяться снова, услышать ее голос, когда она открывает рот, и прекрасная мелодия срывается с ее сексуальных губ, непринужденно переплетаясь с моим хрипловатым голосом.

От шока я запинаюсь на нескольких словах, а она застенчиво улыбается.

Мой пульс учащается, когда мы пропеваем оставшуюся часть припева, я вкладываю в исполнение куплета все свои эмоции, продолжая скользить пальцами по струнам.

Билли учащенно дышит, ее плечи поднимаются и опускаются, она смотрит в пол, осмысливая все то, что происходит.

Я знаю, что она чувствует. Я могу потратить миллион минут прямо сейчас, и все равно этого будет недостаточно.

Я только что обнажил свою гребаную душу перед женщиной, которой платят за то, чтобы она была моей девушкой. Я поделился с ней большей частью себя, чем с кем-либо другим, и теперь не знаю, что, черт возьми, с этим делать.

Она, наконец, поднимает на меня глаза, ее взгляд мягкий и мечтательный.

Красивая.

Пугающая.

Настоящая.

Блядь.

Джош прав.

Мне не удастся никого обмануть, даже себя, а это значит, что я, вероятно, плохо справляюсь с тем, чтобы удержать Билли по ту сторону стен, которые я возводил годами.

Мне нужно разобраться с этим, а сделать это нужно сейчас.

— Это было невероятно, Мэйс. Серьезно, мне нравится.

Я киваю, но в остальном игнорирую комплимент. Я никогда не умел их принимать.

Она бросает на меня растерянный взгляд, когда я ставлю гитару обратно на подставку, а потом беру ее и кладу на пол.

Провожу рукой по лицу, а затем по волосам.

Я не знаю, как это сказать, или почему мне так чертовски плохо от этого, но точно знаю, что это нужно сделать.

— Помнишь, как я сказал, что не могу дать тебе ничего, кроме секса, сладкая? Ты помнишь это?

Она кивает, а ее руки, лежащие на коленях, сжимаются в кулаки.

— Помню.

— Я просто... — я снова провожу рукой по волосам. — Черт, я не знаю, просто хотел убедиться, что ты все еще согласна на эти условия.

В ее глазах мелькает обида, но она исчезает так же быстро, как и появилась.

— Я не пытаюсь быть мудаком, я просто... Чак хотел убедиться, что мы придерживаемся плана, — вру я.

Она внимательно изучает меня, ее взгляд такой пристальный, что мне приходится отвести глаза.

Она поднимается на ноги, и мне требуется вся моя выдержка, чтобы не встать вместе с ней.

Я знаю, что только что причинил ей боль — сильную боль — после того, что мы только что сделали, музыку, которую мы создали вместе, связи, которую мы разделили — для меня пойти и оборвать все это может быть самым безжалостным поступком, который я когда-либо совершал в своей жизни.

— Да, конечно, у нас все хорошо, — отвечает она радостно — слишком, блядь, радостно. — Мы в полном порядке. Скажи Чаку, чтобы не волновался. Я знаю, что поставлено на карту.

Она делает несколько шагов к двери, а мою руку сводит от желания протянуть ее и остановить, но я не делаю этого. А замираю.

— Я должна встретиться с Эйвери. Мне нужно идти. — Её слова взвешены и рассчитаны.

Черт возьми. Что я наделал?

Это похоже на прощание.

— Ты вернешься? — спрашиваю я, не веря в ее дерьмовые заверения и ненавидя скачки пульса в ожидании ее ответа.

— Честно? — шепчет она.

Я киваю.

— Я не уверена.

Я даже не успеваю ничего ответить, как она уже уходит.

ГЛАВА 18

Билли

Я не буду плакать.

Я не буду плакать.

Я не буду плакать.

Я повторяю про себя эти слова снова и снова, как мантру, пока еду к квартире Эйвери — моей квартире.

Меня не должно удивлять, что Мэйсон устраивает мне проверку реальностью, он, наверняка, по одному взгляду на меня видит, что я увязла уже слишком глубоко.

Я должна была понять, что все это было совершенно односторонним.

Я должна была поверить ему, когда он сказал мне, что между нами будет только секс и ничего больше, но, как дура, надеялась.

Улицы пролетают как в тумане, и не успеваю я оглянуться, как сворачиваю на свое обычное парковочное место и глушу мотор своей дерьмовой машины.

Мне удается ускользнуть незамеченной Эриком, так что впервые за последние пару месяцев я действительно могу поехать куда-то сама, без присмотра.

Я выхожу из машины и поднимаюсь по лестнице, звук моих шагов гулко отдается о металл.

Хихиканье наполняет воздух, когда я открываю дверь, а еще я слышу громкий голос Джоша, который чем-то поддразнивает Эйвери.

Я останавливаюсь на минуту, прислоняясь спиной к двери после того, как тихо закрываю ее. Я просто хочу минутку послушать их.

Может, пока ничего серьезного и нет, но, когда я вижу их вместе, смеющихся и шутящих, прикасающихся и целующихся, то начинаю завидовать.

— Би? — Эйвери окликает меня, когда слышит, как мои ключи падают на банкетку.

— Только я.

— Что ты здесь делаешь?

Я иду на их голоса в ее спальню и обнаруживаю их, полуодетых и сидящих за партией в покер, разложенной на кровати между ними.

Я прислоняюсь к дверному косяку и смеюсь над волчьей ухмылкой Джоша.

— Покер на раздевание для двоих? Серьёзно?

Джош многозначительно вздергивает брови.

— Хочешь присоединиться к нам, ФД?

Эйвери шлепает его по руке, ухмыляясь.

— Даже не пытайся. Мэйсон надерёт тебе задницу.

Моя улыбка исчезает при упоминании его имени, и это не остается незамеченным моей лучшей подругой.

— О-оу.

— Что? — спрашиваю я, выдавливая из себя фальшивую улыбку.

— О, нет, это страдальческое лицо меня не обманет, я его видел. Неприятности в фальшивом раю?

Я перевожу взгляд с Джоша на Эйвери, а потом опускаю в пол.

— Черт, — шипит Эйвери.

— Что? — спрашивает Джош приглушенным голосом.

— Твой мальчик каким-то образом облажался, вот что, — отвечает она, ее тон обвиняющий, как будто Джош отчасти в этом виноват.

Я поднимаю глаза и вижу, как они слезают с ее кровати.

Джош натягивает через голову футболку и медленно подходит ко мне с нечитаемым выражением лица.

— Что он сделал, ФД?

Я опускаю подбородок, но он не дает мне этого сделать, придерживая мою челюсть своей большой рукой и заставляя тем самым посмотреть на него.

— Ничего, — вздыхаю я.

— ФД, — предупреждает он, и я поддаюсь его тону и большим голубым глазам.

Он — милый парень. Часть меня мечтает, чтобы я любила именно его — любить Джоша было бы нелегко, но и не так уж трудно.

— Он просто... мы пели вместе, а потом... не знаю... ничего особенного, — бормочу я, и Джош хмурится и наклоняется, чтобы быть на одном уровне со мной, буравя меня взглядом.

— Вы пели вместе?

Я киваю.

— Это… ого, это что-то новенькое.

Я чувствую проблеск надежды, когда вижу его потрясение, но он быстро исчезает, когда я думаю о том, что сразу после этого Мэйсон разбил мне сердце.

— Тогда что случилось?

— Он просто напомнил мне о нашей договоренности. Знаешь, секс без обязательств...

Джош опускает голову и бормочет что-то себе под нос.

Я действительно буду скучать по нему, как по другу, если всё это закончится.

— Все в порядке. Я не против, просто... хотела прийти и немного потусоваться с Эйвери. Все в порядке.

— По-моему, тот факт, что ты трижды сказала «все в порядке», является хорошим показателем того, что ничего не в порядке, — вмешивается Эйвери.

— Просто... не отказывайся пока от него, ФД, хорошо? — умоляет он.

Я пожимаю плечами. Не уверена, как на это реагировать.

— Мне нужно идти, детка, — говорит Джош, отходя от меня и обращаясь к Эйвери. — Оставлю вас двоих немного посплетничать, хорошо?

Они обмениваются поцелуем, от которого у меня щемит сердце, а потом он уходит.

***

— Садись. Рассказывай. Я приготовлю кофе, — приказывает она.

Я плюхаюсь на диван, подтягивая большую мягкую подушку себе на колени.

— Я даже не знаю, с чего начать.

— Начни с того, как ты влюбилась в парня, который только и делает, что хмурится, — кричит она из кухни.

— Я не влюблена в него, — огрызаюсь я.

Ложь. Абсолютная ложь.

— Неважно, тогда начни с наших выходных, что там, черт возьми, произошло? В одну минуту он держит на коленях какую-то цыпочку, а в следующую уносит тебя в свою спальню, чтобы заняться с тобой сексом.

Я ухмыляюсь и впиваюсь зубами в нижнюю губу, пытаясь сдержать улыбку. Мне не следует улыбаться, уж точно не из-за другой девушки, но я ничего не могу с собой поделать. Это был первый раз, когда я почувствовала себя достаточно смелой, чтобы действительно сказать ему, чего хочу, а, когда имеешь дело с таким человеком, как Мэйсон Леннокс, это не так уж и мало.

— Уверена, мы уже обсуждали это.

— Сделай мне одолжение, — настаивает она, появляясь в дверях с двумя чашками дымящегося кофе. — Ты пыталась рассказать мне об этом, но, каждый раз, когда мы начинали разговор, появлялся мистер Высокий, Мрачный и Задумчивый.

— В конце концов, я набралась смелости и сказала ему, что не собираюсь делать это с ним, если он будет бегать по всему городу и спать с кем попало.

Она садится, передавая мне мою чашку.

— Хорошо, значит, у вас был секс, верно?

Я хочу поправить ее и сказать, что этой простой фразы ни в коем случае не достаточно, чтобы объяснить, как это было, когда мы двое, наконец-то, оказались вместе, но я просто киваю в знак согласия.

— А потом?

— А сегодня он напомнил мне, что это просто секс без обязательств, — как он сказал мне в самом начале, и я просто дура, которая чувствует что-то, когда ее предупреждали, что этого делать нельзя.

Ее глаза наполняются грустью.

— Вы спали вместе с тех пор, как мы вернулись?

— Каждую ночь. — Я пожимаю плечами.

— Ого, — шепчет она.

Я поднимаю глаза от своей чашки и встречаюсь с ней взглядом.

— Что?

Она пожимает плечами.

— Ничего.

Я пронзаю ее пристальным взглядом.

— Ладно, просто Джош рассказал мне кое-что о Мэйсоне и его... деятельности.

Я съёживаюсь. Не знаю почему — я прекрасно знаю, что Мэйсон был с женщинами до меня, возможно, с большим количеством женщин, чем мне хотелось бы думать.

— Просто скажи это.

Она бросает на меня сочувственный взгляд.

— Джош сказал, что Мэйсон никогда не трахал одну и ту же девушку дважды.

Я хмурюсь.

— Например, две ночи подряд?

Она качает головой.

— Никогда.

— Но... я... — заикаюсь я. — Я не понимаю.

Она понимающе смотрит на меня.

— Он не возвращается за добавкой, Би, это просто секс, а потом все кончено, и он продолжает жить дальше. Он никогда не позволяет женщинам оставаться на ночь в отеле, не говоря уже о его доме.

— Он говорил мне, что это просто секс, это были его слова.

— Но его слова расходятся с делом.

— Это уникальная ситуация, — возражаю я, не желая верить, что могу стать для него исключением, когда он так жестоко отшил меня.

— Да, потому что это ты... Знаешь, что думает Джош?

Я сжимаю свою чашку, пытаясь согреть внезапно озябшие руки.

— Я бы не рискнула пытаться понять, что творится в голове у этого парня.

Она мягко улыбается, и я вижу, что она влюблена — сильно.

— Он думает, что Мэйсон испытывает к тебе чувства.

— А что думаешь ты?

Она пожимает плечами.

— Я не знаю, что думать об этом человеке. Он сбивает меня с толку. Он суров и холоден, но иногда, когда смотрит на тебя, мне кажется, что я вижу другую его сторону.

— Иногда он другой. Я увидела в нем ту часть, в которую никогда бы не поверила. Вчера вечером на премьере, я не знаю, Эйвери, было так легко поверить, что он тоже влюбился в меня.

— Я говорила тебе, что ты его любишь.

Я закатываю глаза.

— Ладно, хорошо, ты была права, я влюблена в него. Чертовски одержима.

Она хихикает, но в ее глазах появляется настороженность.

— Он был милым, внимательным, очаровательным.

— А что, если все это было притворством, Би?

Я делаю глубокий вдох. Поскольку беспокоюсь о том же.

— А что, если нет? Что, если это был настоящий он?

Я могу метаться из стороны в сторону целый день. У меня в голове полный бардак.

Она снова пожимает плечами — ни у кого из нас нет ответов.

— Я должна попытаться.

— Я просто беспокоюсь, что он разобьет тебе сердце.

Он уже разбил его, но не до конца — пока нет.

Я тоже волнуюсь, но у меня такое чувство, что я слишком далеко зашла, чтобы волноваться — то, что Мэйсон растопчет мое сердце, будет душераздирающе, но в то же время оно того стоит, если означает возможность быть рядом с ним хотя бы еще немного.

— Я тоже, но знаешь, что самое печальное? Я не уверена, что меня это волнует. Я пошла на это с широко открытыми глазами.

— Это не значит, что ты могла предвидеть все, что произойдет.

Мой протест замирает на губах. Она права, я не могла этого предвидеть, но теперь я здесь и не могу ничего изменить.

— Просто будь осторожна, Билли, я люблю тебя и не хочу, чтобы он сломал тебя.

Я протягиваю руку и сжимаю ее ладонь.

Она права, что беспокоится, это нечто иное, как беспорядок, который неизбежно закончится разбитым сердцем, но она не видит того, что вижу я, когда смотрю на него.

Теперь мне просто нужно выяснить, достаточно ли я сильна, чтобы попытаться все это понять.

ГЛАВА 19

Мэйсон

Я крутил в руках гитару, которую купил для нее. Я даже не сказал ей, что она принадлежит ей.

Я не сказал ей ничего, что не было бы полной чушью.

Я поднимаю инструмент, мои пальцы дергаются, чтобы швырнуть его через всю комнату, но я не делаю этого — только не его. Любой другой предмет в этой комнате уже летел бы по воздуху, разбился о стену и разлетелся на миллион кусочков, но я не могу заставить себя уничтожить еще одну ее частичку.

— Как дела, придурок?

Я вздрагиваю и кручусь в кресле, чтобы посмотреть на Джоша. Не могу поверить, что не слышал, как вошел этот здоровенный ублюдок.

— Кто бы, блядь, мог поверить, что ты можешь вести себя тихо, когда захочешь.

Он падает на диван, широко раскинув руки, и не сводит с меня пристального взгляда.

Я перебираю струны, ожидая, когда он что-нибудь скажет.

Я проигрываю только половину второго куплета, когда онподает голос.

— Я только что видел Эйвери.

Я киваю, не поднимая глаз. Это значит, что он видел Билли.

Слышу, как он шумно выдыхает.

— Слушай, чувак...

Мои руки замирают, и я медленно поднимаю глаза. Возможно, мне не нравится то, что он собирается сказать, но я должен уважать его и смотреть ему в глаза, пока он это говорит.

— Ты знаешь, что я отношусь к тебе как к брату... но эта девушка? Она особенная, и то, как ты с ней обращаешься? Это неправильно. — Он делает паузу.

— Ей больно, брат, и тебе, очевидно, тоже.

Блядь.

На моем лице появляется страдальческое выражение. Я никогда не хотел причинить ей боль, в этом весь смысл этого гребаного соглашения — чтобы она не пострадала.

Он продолжает, то ли не обращая внимания на то, как тяжесть оседает в моей груди, когда я начинаю чувствовать себя раздавленным, шаг за шагом, то ли ему просто наплевать.

— Насколько я могу судить, она тебя любит, тебе нужно отпустить ее, потому что она слишком хороша для этой версии тебя.

— Она меня не любит, — рычу я.

Не может. Она может что-то чувствовать ко мне, но не любовь — это не может быть любовью.

— Она здесь не продает гребаное печенье для девочек-скаутов, — раздраженно огрызается он.

Я окидываю его пристальным взглядом.

— Она меня не любит, — говорю я сквозь стиснутые зубы.

— Черт возьми, Мэйсон, она любит тебя так сильно, что на это тяжело смотреть. — Он проводит рукой по своим светлым волосам. — Я не собираюсь спорить с тобой об этом, но если ты не можешь полюбить ее в ответ, тогда тебе нужно отпустить ее — деньги, репутация, карьера, будь они прокляты, она заслуживает того, чтобы ее кто-то любил.

— Кого-то вроде тебя? — усмехнулся я, моя ревность наконец-то выходит наружу.

— Я сделаю вид, что ты этого не говорил.

— Почему? — требую я, переходя из разряда «придурков» в разряд «полных и абсолютных мудаков». — Ты запал на нее, как только увидел.

Он невесело смеется, его челюсть подрагивает.

— Знаешь, что забавно? Ты думаешь, что видишь так много — все, но ты даже не видишь, что без ума от нее. Это было бы смешно, если бы не так чертовски трагично.

У меня нет ответа на это, вместо этого я лезу в карман, достаю сигарету и прикуриваю ее прямо здесь, в своей студии.

Он поднимается на ноги, его разочарование очевидно.

— Я ухожу.

— Что ты вообще можешь знать о любви? — спрашиваю я его в ответ.

— Я знаю о ней больше, чем ты думаешь.

Я выдыхаю. Он ни черта не знает о любви. Конечно, у него есть родители, семья, которые любят его, и он любит в ответ, но любовь, о которой он говорит, является влюбленностью... Он ни хрена об этом не знает.

— Ты сводил какую-то цыпочку на несколько свиданий и вдруг влюбился? — настаиваю я.

— Она не просто какая-то цыпочка. Я собираюсь жениться на этой девушке, запомни мои слова. Я стал другим человеком. — Он поворачивается, на его лице безмятежная улыбка, которая бесит меня больше, чем его разочарование во мне.

Он верит во все, что говорит, и на долю секунды мне хочется, чтобы я почувствовал то же самое.

— Я не знаю, что творится в твоей голове, Мэйсон, но ты сам себе злейший враг, — вздыхает он.

Я киваю в знак согласия, когда он уходит, и в тот момент, когда он уходит, я хватаю свою гитару и ломаю ее через бедро, дерево трескается и раскалывается — чертовски точное отображение моего холодного, черного сердца прямо сейчас.

Блядь.

***

Моя рука зависает над бутылкой скотча, а в голове идет война со здравым смыслом.

Я знаю, что не должен этого делать, блядь, я знаю это, но она была моим спасением, и я все испортил.

Ничего нового.

Вот почему мне нужна выпивка — не потому, что она — мое спасение, а потому, что она ушла, и я понятия не имею, вернется ли она когда-нибудь.

Это на моей совести. Я сделал это.

Это я сначала вынудил ее прийти сюда, а потом заставил уйти.

Я откупориваю бутылку и медленно подношу ее к носу, чтобы вдохнуть слишком знакомый аромат.

Рот заполняется слюной, когда сладкий аромат наполняет мой нос.

— Я выпью тебя до дна, ты будешь так хорошо гореть.

Строчка из моей новой песни проносится у меня в голове, и я захлопываю бутылку.

Я не могу этого сделать. Как бы сильно мне этого ни хотелось.

Мои руки дрожат, когда я несу ее к раковине и опустошаю — единственную оставшуюся бутылку алкоголя во всем доме, бутылку скотча за десять тысяч долларов — буквально в канализацию.

Я не могу достаточно быстро выйти из ванной комнаты и вернуться в спальню.

— Господи! — я закрываю лицо руками, меня трясет от того, как чертовски близко я только что подошел к тому, чтобы снова все испортить.

— Правильный выбор. — Ее мягкий голос раздается у меня за спиной, и я оборачиваюсь — второй раз за сегодняшний день я, застигнут врасплох. Она следит за каждым моим движением.

— Ты вернулась.

Слова повисают в воздухе между нами, прежде чем я успеваю сообразить, насколько отчаянно и чертовски глупо они звучат.

Она медленно кивает.

— Я вернулась и буду здесь, пока ты не скажешь мне уйти.

Она стоит в дверях моей спальни, и как бы сильно я ни жаждал ту бутылку выпивки, это не идет ни в какое сравнение с тем, как сильно я хочу сократить расстояние между мной и этой женщиной.

Она — зависимость самого страшного рода.

— Прости меня, — говорю я. Два слова, которые никогда не сходили с моих губ до этого момента.

— За что? — спрашивает она, наклоняя голову, чтобы внимательно изучить меня.

Она задает мне вопрос, но уже знает ответ — я вижу это в ее карих глазах.

Я пожимаю плечами, как всегда, как мудак.

— Мэйсон, — вздыхает она, ее тон умоляющий.

Я не знаю, о чем она меня просит, и не понимаю, как стать тем, кого она ищет.

Она заходит в мою комнату, и я теряю последние остатки самоконтроля.

Она вздыхает, когда я сокращаю расстояние между нами и крепко прижимаю ее к себе. Может, я и в полном дерьме, но знаю одно: когда она рядом, все кажется не таким уж и важным.

Она прижимается лицом к моей груди — ее руки цепляются за мою рубашку, словно она боится, что все это скоро закончится.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, — шепчет она, и мое сердцебиение учащается еще больше.

За предложением, начинающимся подобным образом, никогда не следует ничего хорошего.

Она отстраняется, поднимая голову, чтобы посмотреть мне прямо в лицо.

Ее ладонь ложится на мое бешено колотящееся сердце, и я растворяюсь в ее прикосновении. Этого недостаточно, этого никогда не будет достаточно, но я не знаю, как добиться большего.

— В чем дело, сладкая? — бормочу я, в ужасе ожидая ответа.

Она выглядит испуганной, и я не виню ее, она должна быть напугана. То, что она собирается сказать, способно сломать меня. Я чувствую это.

— Я люблю тебя… я влюблена в тебя, Мэйс, — шепчет она.

Меня охватывает чувство страха — должно быть, оно отражается на моём лице, потому что она отстраняется, как будто я её ударил.

— Нет, — рычу я, меряя шагами комнату. — Нет, нет, нет.

Я опускаюсь на край кровати, обхватив голову руками.

— Блядь.

— Мэйсон, посмотри на меня, — умоляет она, опускаясь передо мной на колени.

Я не могу этого сделать. Я не могу смотреть на нее.

Джош прав.

Она чертовски сильно любит меня, а я собираюсь уничтожить ее, потому что не способен полюбить в ответ.

Что бы я сейчас ни сделал, ей все равно будет больно.

Ей больно из-за меня.

Я должен заставить ее уйти, пока это не зашло дальше, как он и сказал. Это было бы лучшим решением для нее, самым добрым, но мысль о том, чтобы освободить ее для кого-то другого, заставляет мои руки дрожать.

Я не знаю, что мне делать без нее.

Она тянет мои руки, пытаясь отвести их от лица, но не может сдвинуть ни на дюйм.

— Посмотри на меня, Мэйсон, — требует она. — Посмотри на меня и скажи, что ты не чувствуешь ко мне того же.

Я что-то чувствую — я знаю, что чувствую. Но этого недостаточно, это не все. Это не то, что мог бы дать ей кто-то другой. Это не то, чего она заслуживает.

— Мэйсон, пожалуйста, — шепчет она, в ее голосе слышатся слезы.

Я хочу ее. Я хочу ее так сильно, что не знаю, как буду дышать без нее, но не могу так рисковать — только не с ней.

Это ее сердце на кону.

Она предлагает мне свое сердце, а если ты доверяешь кому-то это, то даешь ему силу сокрушить тебя.

Я не могу быть ответственным за то, чтобы сделать это с ней. Не с моей сладкой.

Она хорошая.

Сладкая.

Идеальная.

Моя. Мой мозг говорит мне об этом, но я игнорирую его.

Я опускаю руки, и она вздыхает с облегчением, когда наши глаза встречаются, но это ненадолго — я это точно знаю.

— Я же говорил тебе, сладкая, что это был просто секс, — говорю я, делая все возможное, чтобы она не увидела, как мне мучительно больно.

Она хмурится, но не сдается — пока не сдается.

— Но это было раньше, — мягко говорит она.

— До чего? — лениво спрашиваю я, как будто это не самый хреновый момент в моей жизни.

— До нас, — говорит она, повышая голос.

— Нет никаких нас. — Я поднимаюсь на ноги, громкость моего голоса растет вместе со мной. — Нет. Никаких. Нас. Был просто трах, простой и понятный.

Она пытается подняться на ноги, и моя девочка сильная, потому что она стоит со мной лицом к лицу, не отступая ни на секунду.

— К черту все это, Мэйсон, я знаю, что это было нечто большее. Я знаю тебя, ты просто должен впустить меня.

— Все, что ты думаешь, что знаешь — ложь. Как и эти отношения. Ты — просто девушка, которой платят за то, что она здесь.

На ее лице отражается неприкрытая, неподдельная боль, и я ненавижу себя за это.

— Я хочу, чтобы ты ушла, Билли. Я говорю тебе уйти.

Она медленно кивает, снова и снова.

— Хорошо. Я поняла. Вижу, что ты делаешь, и я просто хочу, чтобы ты признал, что это не я ухожу от тебя — я не твои родители, Мэйс, — я не ухожу от тебя — ты отталкиваешь меня. Ясно? И, кстати, мне не нужны твои деньги... можешь оставить их себе.

Она делает шаг назад, и мне приходится физически удерживать себя от того, чтобы не притянуть ее обратно.

— Как скажешь, — бормочу я, и мой голос срывается, предавая меня.

Она поворачивается ко мне спиной, прежде чем выйти за дверь.

— Знаешь, что? Это не сработает. Ты не можешь запретить людям любить тебя. Может, ты и не можешь принять мою любовь, но это в любом случае не мешает мне дарить ее тебе.

Мое сердце замирает, когда она исчезает из виду, тихонько закрывая за собой дверь.

ГЛАВА 20

Билли

Слезы текут по моим щекам, когда я бегу вниз по лестнице в «свою комнату». Мне хочется хлопнуть дверью, но я не доставлю ему такого удовольствия, вместо этого я закрываю ее так же, как и его — как будто он только что не вырвал мое сердце из груди.

Я бросаюсь на кровать и позволяю всему этому выйти наружу — обида, разочарование, гнев... все это волнами выплескивается на подушки.

Я хочу ненавидеть его, но трудно испытывать ненависть к человеку, которого я оставила наверху.

Я люблю его — просто и ясно, и более того, я испытываю к нему настолько глубокие чувства, что могу не обращать внимания на его обидные слова.

Его боль разрушает меня. Он порезался, а я истекаю кровью.

Он искренне верит, что одинок в этом мире.

Он смирился с тем, что Джош здесь, но я не думаю, что он удивился бы, если бы однажды тот просто перестал приходить к нему, и это после двенадцати лет, а я здесь всего пять минут.

Большую часть своей жизни он ни на кого и ни на что не мог положиться, и это разбивает мне сердце гораздо сильнее, чем любая ложь, которую он мне только что сказал.

Я обхватываю себя руками, мне кажется, что меня разрывает пополам.

Не могу заставить эти чувства исчезнуть, даже если попытаюсь, но я также не могу заставить его впустить меня.

В этом-то и заключается самая болезненная часть всего этого.

Ты не можешь заставить человека делать то, чего он не хочет, даже если знаешь, что для него так будет лучше.

Я беру мобильный телефон и набираю сообщение для Эйвери.

Кому: Эйвери

От: Билли

Он оттолкнул меня, и это чертовски больно.

Признание в этом своей лучшей подруге вызывает новую волну слез. Я смахиваю их, злясь на себя за то, что так остро реагирую на то, что должна была предвидеть за милю.

Приходит уведомление о входящем сообщении.

Кому: Билли

От: Эйвери

Мне так жаль. Детка, хочешь, я приеду?

Я качаю головой — конечно, она этого не видит, но я просто хочу побыть одна в своих страданиях.

Чего я действительно хочу, так это собрать вещи и навсегда убраться отсюда к чертовой матери, в конце концов, он ведь сказал мне уйти, но от одной мысли, что я не вернусь сюда и не смогу видеть его каждый день, у меня начинает болеть в груди.

Я не готова к этому — по крайней мере, пока.

В дверь стучат, и я вскакиваю с кровати, спеша открыть в надежде, что это может быть он.

Я распахиваю дверь и вижу, что там стоит Моррис, а не Мэйсон, и мой желудок сжимается.

— Моррис, прости, я подумала, что это мог быть...

— Простите, мисс Татум, я не хотел вас отвлекать.

Он протягивает руку, чтобы похлопать меня по плечу, но останавливается в нерешительности, и его рука неловко опускается. Это вызывает у меня легкую улыбку. Он самый милый.

— Все в порядке, Моррис, тебе что-то нужно?

Мой желудок сжимается. Он, наверное, пришел, чтобы отнести мои сумки.

Ему приходится выполнять для Мэйсона всю дерьмовую работу, и я уверена, что выселение его фальшивой подружки — одна из них.

Он открывает рот, чтобы объяснить, но я прерываю его.

— Я сейчас начну собирать вещи, и через полчаса меня уже здесь не будет, пойдет?

Он хмурится и смущается.

— Не хочу показаться глупым, но куда ты собираешься?

Теперь моя очередь хмуриться.

— Домой.

Он все еще выглядит смущенным, поэтому я продолжаю:

— Разве он не прислал тебя, чтобы ты меня выселил?

Он быстро качает головой.

— Нет, мисс Татум, не посылал. Я с ним не разговаривал.

— Может, у него просто не было времени попросить тебя...

Он прерывает меня.

— Не мне вам говорить, но в моем контракте не было прописано, как вести себя с его девушками, и, если честно, вы у него первая, так что, пожалуйста, извините, если я перехожу границы дозволенного, но я не думаю, что мистер Леннокс вообще хочет, чтобы вы ушли, более того, мне кажется, что все в нем кричит о том, что он хочет, чтобы вы остались.

— Я не совсем его девушка, — поправляю я его.

— Я знаю, кем вы для него являетесь, — говорит он, понимающе смотря на меня. — Возможно, он еще не понял этого, но ему просто нужен небольшой толчок.

— Думаю, я и так довольно сильно подтолкнула его, — признаю я. — Возможно, в этом и заключается проблема.

— Попробуйте еще раз, — говорит он и, не говоря больше ни слова о моем скором отъезде, поворачивается и уходит.

Я смотрю ему вслед со смесью растерянности и беспокойства.

Он не хочет, чтобы я отказалась от Мэйсона. По правде говоря, я тоже не хочу отказываться от него и стать еще одним человеком в длинном списке тех, кто подвел его в жизни.

Хочу быть кем-то большим.

Я хочу принадлежать ему.

***

Я остановилась перед дверью его спальни. Не знаю, о чем, черт возьми, думаю — я не готова к еще одному такому разговору.

Еще одно обидное слово, и я расплачусь у него на глазах, а я ненавижу мысль о том, чтобы дать ему увидеть, какой слабой он меня делает, но это ничто по сравнению с мыслью о том, что он подумает, будто я бросила его.

Я нужна ему. И просто должна верить, что он чувствует то же, что и я.

Я медленно поворачиваю ручку и осторожно открываю дверь.

С моих губ срывается стон, когда я вижу его сидящим на полу, прислонившись спиной к кровати, согнув колени, опираясь на них локтями и уткнувшись лицом в руки.

Услышав меня, он резко оборачивается в мою сторону, и в его глазах вспыхивает что-то такое, что заставляет меня броситься через всю комнату и упасть рядом с ним.

Выражение страданий на его лице. Ему больно.

Я плачу, мои планы оставаться сильной и скрывать от него свои чувства давно забыты.

— Мэйсон… — шепчу я хриплым голосом.

Он не отвечает, просто снова опускает лицо, когда я обхватываю его за плечи.

Он замирает на мгновение, и я готовлюсь к отказу, но его нет. Вместо этого он поднимает голову, глубоко вдыхает и шепчет:

— Сладкая.

— Я здесь, — обещаю я. — Я не откажусь от тебя.

— Сладкая, — повторяет он, и страдание в его голосе откалывает еще один кусочек моего сердца. — Мне жаль, что я причинил тебе боль.

— Мэйс, — шепчу я. — Позволь мне любить тебя.

Он реагирует, притягивает меня в свои объятья и сажает на колени, прижимая к себе так крепко, что я едва могу дышать.

Мы сидим так, кажется, целую вечность, прижимаясь друг к другу, словно мы — единственное, что есть друг у друга, и, возможно, в каком-то смысле так оно и есть.

Он медленно поднимает лицо от моей шеи, и, наконец, я вижу эти прекрасные, полные тоски глаза.

— Я хочу тебя, сладкая, просто не знаю, как быть достаточным для тебя.

Слезы снова катятся из моих глаз. Он хочет меня. И говорит это вслух.

— Тебя уже достаточно.

— Я — ничто. Ты заслуживаешь всего.

Я провожу пальцами по его челюсти, мой искалеченный, поврежденный мужчина.

— Ты не сможешь быть ничем, даже если попытаешься.

Он опускает взгляд в пол, и я делаю то же самое, впервые видя открытую папку и ее содержимое, разложенное рядом с ним.

— Что это такое?

— Это ты, твое досье.

Я хмурюсь, но мои глаза сканируют содержимое. Расписание уроков, списки имен из моих классов... даже имя парня, с которым я встречалась в прошлом году... мои учителя... все. Здесь все.

Мое досье.

— Я не понимаю.

Он пожимает плечами, его темные глаза снова находят меня.

— Я должен был знать. Мне нужно было знать о тебе все, и это сводило меня с ума, потому что я понятия не имел, почему меня это волнует.

— Ты можешь спросить меня о чем угодно, Мэйсон. Я расскажу тебе все.

Он кивает, и я вижу, что эта информация доставляет ему удовольствие.

Я провожу пальцами по его волосам, и он наклоняется, встречая мое прикосновение.

— Тебе не все равно, потому что ты тоже меня любишь, — нежно говорю я ему, боясь, что он снова набросится на меня.

— Билли, я не могу... Я не знаю, как...

Я заставляю его замолчать, прижимая палец к его губам.

— Мне не нужны слова, Мэйсон, у меня есть ты.

— Ты слишком хороша для меня, сладкая.

Я не знаю, как заставить его понять, насколько это неправда. Наверное, нужно время. Я дам ему его, и однажды он перестанет сомневаться.

Я дам ему все, и все, что ему нужно будет сделать, — это научиться принимать это от меня.

— Я люблю тебя, Мэйсон Леннокс, и тебе придется смириться с этим.

Он улыбается, едва заметный изгиб губ выдаёт его, но мне этого достаточно — его мне достаточно.

— Я же наркоман, Билли.

Я точно знаю, что и кто он. Он не может сказать ничего, чтобы изменить мое мнение.

— Думаю, я зависим от тебя, — шепчет он, и я усмехаюсь.

Я уверена, что это ужасно вредно для здоровья, но мне плевать.

— Тогда я, должно быть, тоже наркоманка, потому что уверена, что чертовски зависима от тебя.

Я вижу, как слова прокручиваются у него в голове.

— Я написал тебе песню, — бормочет он, и я думаю, что это, наверное, первый раз, когда он признается в том, что я уже знаю.

Эта песня для меня.

Эта песня — его способ рассказать мне о своих чувствах.

— Я знаю! — хихикаю я.

— Она о тебе, — признается он.

— Я знаю.

Он улыбается, на этот раз чуть шире и только, для меня.

— Я заказал для тебя гитару, на которой ты играла.

На этот раз я удивлена.

— Правда?

— Только для тебя, сладкая.

Мое сердце начинает учащенно биться. Он немногословен, но от тех слов, которые он выбирает, перехватывает дыхание.

Я застаю его врасплох и прижимаюсь к его губам в порыве страсти и обещаний.

Может, он и не прекрасный принц — даже близко нет, — но он — единственная сказка, которая мне нужна.

Он — мое «долго и счастливо», каким бы хреновым оно ни оказалось.

Мы отрываемся друг от друга, его лоб прижимается к моему, и когда он начинает тихонько напевать мне — мою песню, — я таю.

Может, он и не способен сказать мне эти три слова, но он показывает мне, что чувствует, даже если не знает об этом.

Как сейчас, когда он тихонько напевает мне на ухо, он поет мне о своей любви.

В алфавите двадцать шесть букв. Можно составить из этих букв бесконечное количество слов, но, независимо от результата и от того, какие слова он выбирает, все, что я слышу, когда он поет — это любовь.

ЭПИЛОГ

Мэйсон

Не могу поверить, что я, блядь, делаю это.

В мире нет ни одного человека, который мог бы убедить меня в том, что это хорошая идея, кроме этой потрясающей, чертовски великолепной женщины, что стоит рядом со мной.

Я хмуро смотрю на нее, когда она высовывает язык.

Репортер смотрит на наше взаимодействие и улыбается так, как улыбаются люди, когда смотрят на щенков. Как будто мы милые или еще какая-нибудь хрень.

— Итак, как долго вы двое вместе?

— Год, — отвечаю я в то же время, когда Билли говорит: — Около девяти месяцев.

Я ухмыляюсь.

Я считаю с того момента, как впервые увидел ее, с того первого дня в офисе. Она считает с того дня, когда я, наконец, признался, что хочу ее.

Мы обмениваемся взглядами, но ни один из нас не удосуживается поправить другого и не объясняет разницу в датах.

— Хорошо. — Она записывает две разные цифры.

— Билли, чем ты зарабатываешь на жизнь?

Это принесет моей девочке много очков. Единственное, что она ненавидит больше, чем мою привычку курить, — это то, что люди считают, будто она просто живет за мой счет.

— Сейчас я только заканчиваю учебу, но помогала с продюсированием нового альбома Мэйсона на звукозаписывающем лейбле, и они предложили мне работу, когда я закончу учебу.

Она лучезарно улыбается, и мою грудь распирает от гордости.

Она очень талантлива.

Сказать, что она «помогла», — это самое большое преуменьшение, которое я когда-либо слышал. Она могла бы в одиночку спродюсировать весь мой альбом, но, как чертов ангел, которым она является, девушка была счастлива отойти на второй план и притвориться, что эти «белые воротнички» знают что-то, чего она не знает.

Они, конечно, не знают, как играть на гитаре и петь для меня на бэк-вокале, но моя девочка знает — после небольшого количества бесстыдных уговоров с моей стороны.

— Мэйсон, твой друг Джош только что рассказал мне, как ты изменился после того, как вы с Билли сошлись, не хочешь ли ты прокомментировать это?

Я бросаю убийственный взгляд на Джоша, который лежит на другой стороне бассейна, а Билли хихикает.

— Джош, вроде как, идиот, который любит ворошить всякое дерьмо, — объясняет Билли.

— Эй! Меня это возмущает, — кричит Джош ей в спину.

— Что поделать, если это, правда… — бормочет Билли себе под нос.

— Значит, вы не думаете, что он изменился? — с любопытством спрашивает репортерша, обращая внимание на мою девочку.

Билли пожимает плечами, глядя на меня.

— Все зависит только от него. Я не могу приписать себе такой уровень совершенства.

Джош издает рвотные звуки со своего места, и я отмахиваюсь от него.

— Ты слишком чертовски милая, сладкая, — говорю я хриплым голосом.

Репортерша Джейн, кажется, так ее зовут, вздыхает, ее глаза становятся мягкими и мечтательными.

Это сигнал к тому, что мне нужно убираться отсюда к чертовой матери.

— Мне нужно искупаться, — объявляю я, стягивая с себя футболку и доставая сигареты.

Рука Билли ложится поверх моей и крепко сжимает ее. Она качает головой.

Я сдерживаю стон. За те месяцы, что проходят с момента ее официального переезда, она уже успела приучить меня ко многим вещам, но пока ей не удается заставить меня бросить курить — впрочем, она не перестает пытаться.

— Спасибо, что уделили мне время, Мэйсон, я очень ценю это, — говорит Джейн.

Я киваю ей в ответ.

Чертова Билли.

Я не даю интервью. И уж точно не пускаю репортеров в свой дом, но сладкая настояла на том, чтобы мы один раз нарушили правила, и, если я чему-то и научился за последний год, так это тому, что я хреново умею говорить этой девчонке «нет».

Я раздраженно отпускаю пачку сигарет, и она победно улыбается.

Я иду к бассейну, чувствуя на себе два взгляда.

Билли, в конце концов, убедила меня и в этом вопросе — видимо, моей девочке нравится, когда я без рубашки и мокрый, так что я был слишком рад уступить.

— Итак, увидимся на съемках на следующей неделе? — Джейн окликает меня, и я замираю на краю бассейна.

— Фотосессия?

— Для календаря, — отвечает она, смущаясь.

— Он придет, — говорит ей Джош в тот самый момент, когда Билли яростно кивает.

Блядь.

Я не знаю, что они задумали, но для меня это наверняка плохие новости.

— Рассказывай, и побыстрее. — Я показываю пальцем на Билли.

Она бросает на меня застенчивый взгляд.

— Ты же знаешь, я не могу отказать, когда люди просят о чем-то.

— Тогда перестань отвечать на мои звонки, сладкая, потому что «нет» — это единственный ответ, который я даю.

— Это всего лишь одна маленькая фотография, — морщится она. — Без рубашки.

Я поднимаю брови.

— Это для больных детей...

Она знает, что это меня не переубедит — я и так отдаю кучу денег на благотворительность, им не нужна еще и моя полуголая фотография.

Она морщит носик. Ее нежные глаза умоляют, и, черт возьми, я сделаю это. Она знает, что имеет власть надо мной.

Может, я и не из тех, кто каждый день говорит, что любит ее, но она это знает. Она знает, что ей принадлежит каждая частичка меня.

— Этим занимается Бекетт Торн, — подкупает она, и я усмехаюсь.

— Это лучший козырь, который у тебя есть, сладкая?

— Это лучшее, что у меня есть. Она вскидывает руки в знак поражения.

— Ладно. Я сделаю это.

Она поднимает кулак в воздух.

— Снимайте это, мистер Октябрь! — Джош взвизгивает.

— Но на фото я буду курить! — ухмыляюсь я.

Я ловлю ее хмурый взгляд и слышу хихиканье Джоша, прежде чем прыгнуть в бассейн, вероятно, окатив их водой.

Я ухмыляюсь, подплывая к поверхности. Она стоит на бортике, положив руки на бедра, и изо всех сил старается не улыбнуться мне.

Моя сладкая, она чертовски хороша!

КОНЕЦ

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17

ГЛАВА 18

ГЛАВА 19

ГЛАВА 20

ЭПИЛОГ

Пожертвовать